Артур Япин - Сон льва

Гала крепко обхватила руками шею дикого лебедя, прижала живот к перьям и как можно дальше отставила зад. Она даже нарочито приподняла его, показав самое интимное. Дыхание у мужчин участилось. Они беспокойно заерзали на скамейках. Камера щелкала непрерывно. Вспышки ударяли ей по глазам. Это был фейерверк, которым Гала отмечала свой триумф.

— Кстати, о чем ты тогда думал? — спрашивает Гала. Они все еще стоят в темноте на той же улице. При свете зажигалки Максим находит коробку «Асти спуманте» во дворе траттории, где их только что надули. Дверь в кухню открыта. Там снуют повара между выключившимся кондиционером и кислородным аппаратом в аквариуме с раками.

Упоение игрой фортуны делает Максима безрассудным. Он пытается открыть одну из бутылок зубами.

— Когда?

— Когда сидел в фотостудии и смотрел на меня.

Зубы царапнули по горлышку бутылки. Максим ругается.

— Всегда есть две стороны, — продолжает Гала, — перед объективом и за объективом.

«Очень уж она настойчива, — думает Максим. — Мы оба выпили, но еще не так безумны, как сегодняшний день». Максим ставит бутылку обратно, берет всю коробку, взвешивает ее на руке и решает, что они имеют на нее право. Прячет зажигалку. Внезапно Гала хватает его за руку. Трясет его из стороны в сторону. Максим чувствует ее ногти даже сквозь рубашку.

— Отныне мы с тобой всегда по одну сторону камеры, ок? Ты и я. По одну сторону камеры, обещаешь? Обещай мне!

Гала хватает его так сильно, что он чуть не роняет коробку с вином.

Бутылки звякают.

— Chi e? Chi e?! [81] Кто там? (итал.) — раздаются крики.

Кто-то выбегает из кухни. Но Максим с Галой уже далеко. Он ставит коробку с вином на плечо, так что одна рука остается свободной. Свободной рукой он обнимает Галу за талию. Гала кладет голову ему на грудь. Галины каблучки отстукивают мелодию по булыжной мостовой Трастевере.

— Я думал, — говорит Максим, — в нашей жизни уже столько фантастики, что сказкой больше, сказкой меньше…

Лежа в кровати, он долгое время не может уснуть. Из всех сегодняшних невероятных происшествий у него в голове крутится только одно, самое невинное. Он ничего не рассказал об этом Гале, а сейчас не может понять, почему. Вот такая сценка: маленькая девочка идет босиком по длинному белому коридору больницы. У нее пижама из блестящего шелка. Проходя мимо скамейки, где сидит Максим и ждет, когда Галу осмотрят невропатологи, она останавливается. Наклоняет голову и смотрит Максиму в глаза. Ей кажется странным, почему он такой мрачный, когда все остальное такое светлое. Максим улыбается ей, и она убегает. Ее фигурка становится все меньше и меньше.

Чуть позже прибегают две медсестры. Они ищут эту девочку.

— Каждый день одно и то же, — вздыхает старшая.

› — Она как одержимая, — ругается другая. Они открывают двери слева и справа и осматривают палаты.

Что-то есть в их интонациях, из-за чего Максим предпочитает им не помогать.

Вместо этого идет искать девочку сам. Идет по коридору, оборачивается и ускоряет шаг. В конце коридора оказываются еще два коридора. За ними — еще один. Несколько раз он сворачивает не туда, но быстро исправляет ошибку. Как будто знает, где искать. И наконец, видит ее. Она стоит вдали, спиной к нему, перед большим окном. Свет из окна такой яркий, что девочка в шелковой пижаме выглядит черным силуэтом. Она зачарованно смотрит в окно. Прожекторы, освещающие остров посреди Тибра, мощные, как юпитеры. Один из них направлен на старинный госпиталь. Девочка, как загипнотизированная, смотрит на пучок света и медленно водит рукой перед глазами, туда-сюда. Даже услышав шаги Максима, она не оборачивается.

— Что ты делаешь? — спрашивает Максим.

— Играю.

А что это за игра?

— Смотреть на свет, — отвечает она и придумывает на месте: — Смотреть на свет и видеть разные картинки.

— Какие картинки?

— Не знаю. Они всегда позади меня.

— Как это позади тебя?

— Я чувствую, как они появляются. Тогда я оборачиваюсь…

— Но ты же тогда упадешь.

— Вот видишь, ты прекрасно знаешь эту игру, — говорит девочка строго.

И продолжает водить рукой у себя перед глазами. Не может остановиться. Тень скользит туда-сюда по ее лицу.

— А ты не боишься упасть?

— Конечно, боюсь.

— Но тогда зачем ты это делаешь? — Максим раздраженно хватает девочку за руку.

Она, наконец, смотрит на него. Сердито. Вырывает руку. Со злостью. И начинает все сначала.

— Потому что мне нравится, — говорит она.

Гала, заметив, что Максим не спит, придвигается к нему в их большой кровати и берет его за руку.

— Тирули, тирула, — напевают они, пока не засыпают, — Питипо, питипа.

— Один вздох — и красоты больше нет. Остальное — либо воспоминание, либо повторение.

Взгляд Сангалло блуждает по волосам Максима с невысказанной надеждой.

— Самое большее — один вздох, и то, если нам повезет, и мы случайно заметим прекрасное. Мгновение воодушевления заставляет тело цвести, а затем — черви знают свою работу.

В третий раз за несколько недель виконт тащит юношу показывать ему Рим. И в третий раз он дает Максиму тот же черный плащ. Он набрасывает плащ Максиму на плечи, почти не глядя, словно сам сосредоточен на множестве других мелочей: старой карте, серебряном фруктовом ножике, пакете мандаринов, чтобы в машине стоял их аромат, две хрустящих булочки с мортаделлой. [82] Мортаделла — сорт вареной колбасы. Кажется, все это для Сангалло гораздо важнее черного плаща.

Этот плащ — особенная вещь: блестящий, как будто из клеенки. Материал кажется грубым и жестким, как армейский, но на самом деле очень легкий и совершенно не стесняет движений, так что забываешь, что он на тебе надет. Очень изящного покроя. Благодаря ватным накладкам плечи кажутся еще шире, а бедра уже, чем в действительности. От талии вниз идут широкие полы плаща, такие длинные, что даже Максиму они доходят до икр.

— Для игры в переодевание сегодня слишком жарко, — говорит Максим резко.

Пожилой режиссер раздражает его, Максим не понимает, почему.

Когда Сангалло впервые бросил Максиму этот плащ, тот остался неловко стоять с ним в руках. Это было в начале ноября. Вполне мог пойти дождь, но только полный идиот станет одеваться как старый морской волк, когда дует всего лишь понентино. [83] Понентино — западный вечерний бриз в Риме, приносящий прохладу.

Сангалло не заметил его колебаний и даже, казалось, совсем забыл о плаще, пока не была подана машина и они не зашли в лифт.

— Надень его.

— Может быть, потом, если пойдет дождь.

— В конечном счете, человек должен попробовать все.

— К счастью, у нас еще вся жизнь впереди.

— Ну, давай же, — продолжал настаивать Сангалло, — чисто ради научного интереса.