Артур Япин - Сон льва

Заметив Джанни, Гала кричит. Но его, похоже, это только позабавило. Когда она вошла в комнату в Париоли, он просто сидел в кресле в углу, но она его не увидела из-за темного пятнышка перед глазами. Он молчал. Гала никого не ожидала, поэтому закрыла дверь, разделась и пошла в душ, так и не заметив его.

Она старается унять дрожь, наблюдая сквозь запотевшее окошко, как он подходит к ванной комнате. Всего два удара, но такие сильные, что Гала теряет равновесие и ударяется затылком о плитки. Джанни знает, как ударить женщину, чтобы не осталось синяков, портящих ее товарный вид.

— Сицилия устала ждать.

Он смотрит на нее сверху вниз, выключает кран с горячей водой и уходит, словно потерял к ней всякий интерес.

Вскоре после этого приходит Джеппи. Она находит Галу на полу, вздрагивающую под холодным душем. Она закрывает кран, заворачивает Галу в полотенце и вытирает насухо.

— Прости меня, — бормочет она. — Мне так жаль.

Я чувствую, что Гала в смятении, но не хочет в этом признаться.

— Что же все-таки случилось, моя Галинелла? — спрашиваю я ее несколько раз за вечер, потому что она выглядит рассеянной и натянуто улыбается.

После ужина я заманиваю ее в «Палаццо-дель-Фреддо» [242] «Палаццо-дель-Фреддо» (Palazzo del Freddo, итал.) — знаменитая кафе-мороженица в Риме на Виа Принчипе Эудженио. и заказываю огромный как башня банановый десерт с шариками фруктового мороженого всевозможных сортов. Итальянское мороженое в виде утешения еще ни разу не подвело, и точно, как только Гала доходит до мандаринового шарика, она зажмуривается от удовольствия, а когда открывает глаза, взгляд ее снова стал волевым.

— Так больше не может продолжаться, — говорит она.

Я думаю, что она говорит о нашей с ней любви, и чувствую, как у меня внутри все оборвалось. Очевидно настал момент — которого я с каждым днем боюсь больше смерти — того единственного кадра, когда последняя любовь машет мне рукой и с простым «Чао!» исчезает с экрана. Будучи не в состоянии сказать что бы то ни было, я не решаюсь на нее взглянуть. Поэтому набрасываюсь на мороженое, но почему-то шарики все время скатываются с длинной серебряной ложки прежде, чем я успеваю донести их до рта.

Тогда, наконец, слава богу, она продолжает:

— Я вынуждена уехать из Париоли. Ничего другого не остается. Как можно быстрее, только не спрашивай почему.

Квартирка не больше монастырской кельи. Она расположена в церкви, между трансептом и крышей над алтарем. Трехуровневая планировка комнат, винтообразно, вокруг двух опор: на одном этаже» кровать, на другом — письменный стол, а между ними уголок, где простой стул и столик с телефоном. К счастью, есть еще крошечная терраса, с одной стороны которой — большой витраж над Святая Святых с изображением Мадонны с младенцем. Терраса выходит на тихий внутренний дворик с маленьким фонтанчиком и высокие окна костюмерных «Театро Аргентина». [243] «Театро Аргентина» (Teatro Argentina, итпал.) — старейший римский театр оперы на площади Ларго-ди-Торре-Аргентина.

В этот жаркий вечер окна театра открыты. Перед зеркалами сидят несколько балерин и, освещенные электрическим светом, собирают свои длинные волосы в узелок.

Священник, демонстрирующий мне апартаменты, тем временем с подозрением изучает кардинальскую печать на моем рекомендательном письме. Пути Ватикана — неисповедимы. Величайшие чудеса Церкви происходят сейчас с теми, кто знает нужных людей. Его преосвященство — светский человек. Когда я ему объяснил ситуацию, он сразу же понял, насколько это важно, и дал мне этот адрес с улыбкой, подтверждающей широко известную тайну, что целибат в стенах Ватикана блюдется менее строго, чем за ними. Церквушка находится в центре древнего Марсова поля [244] Марсово поле — район в центре Рима. и стоит на том месте, где раньше была Курия Помпея. [245] Курия — место заседаний сената. Существовали разные курии, например: курия Гостилия, курия Юлия, курия Марцелла, курия Помпея. Одно из полузабытых святилищ, которые почти везде в Риме теряются на фоне проносящихся машин. Священник приходской церквушки меня узнал тут же и смотрит так, словно он относится к моему творчеству совсем не так легко, как его руководство. Тем не менее, он показывает мне церковь, как просит его преосвященство в своем послании. Когда же я предлагаю ему королевскую арендную плату за эту комнатушку и опускаю щедрый взнос в ящик с пожертвованиями на реставрацию исповедален, то вижу, как постепенно черты его лица смягчаются, словно он увидел перед собой интересную задачу: в нем загорается надежда еще раз обратить настоящего грешника на путь истинный. Он берет мои руки в свои, и еще прежде чем речь заходит о контракте, отдает ключ, со словами, что их конгрегация сочтет за большую честь видеть меня каждое воскресенье на утренней мессе.

В тот же вечер я возвращаюсь в церквушку, уже с Галой. Дверь в ее апартаменты находится посередине каменной винтовой лестницы. Потолок низкий. Гале приходится пригнуться, чтобы войти. Она не верит своим глазам, а я наслаждаюсь ее изумлением. Потом она бросается мне на шею и впервые с времен войны я занимаюсь любовью на голом полу, о чем мне еще очень долго будут напоминать мои колени и спина. Сразу после этого ее начинают обуревать сомнения: ведь ей не хочется, чтобы я подумал, что она платит любовью за мою помощь. В этот момент мне еще непонятно, с чего она так решила, и я не обращаю внимания на ее смятение.

Растерянная, она сидит на полу своего нового жилища и лихорадочно поправляет на себе одежду. Я уже привык к ее неожиданным перепадам настроения: обычно она действует под влиянием секундного импульса, а сделав что-то, сразу же так пугается, что забывает обо всем на свете. Тогда она может остановиться среди потока машин, схватиться за голову и застыть, представляя себе всевозможные последствия своего поступка, в то время как справа и слева будут проноситься автомобили, громко сигналя. Я пытаюсь оттащить ее в сторону, но она парализована ужасом.

В такие минуты она бросает все, чем занимается, порой буквально, потому что ее пальцы разжимаются, словно пытаясь оградить себя от неминуемой беды.

Словно ей грозит наказание или кто-то на нее нападает. Очаровательная беспомощность, которую я видел только у персонажей в мультфильмах, но не у живого существа. Это производит необыкновенное впечатление: и смешное, и трогательное. Есть такой взгляд, который комики называют double take: [246] Удивленный повторный взгляд на что-либо. Прием, которым часто пользуются комики. когда до актера как бы медленно доходит то, что зрители уже давно видят. Но запоздалые колебания Галы совершенно искренни. Я узнаю их. Это такие же вечные сомнения, что одолевают и меня в минуты наслаждений. Только по мне их не заметишь, а Галин ужас настолько откровенен, что трудно сдержать смех, хочется лишь взять ее на руки и успокаивать, укачивая.