Михкель Мутть - Международный человек

Когда Фабиан оказался возле проходной, то наткнулся на шефа, которого не хотели пускать во Дворец. Пакс, который был назначен главнокомандующим Дворца, отдал приказ, чтобы туда пропускали только по списку. Во Дворец могли попасть только те, кто был связан с его обороной или кто был в конце недели крайне необходим в своем кабинете. Рудольфо случайно выпал из этого списка.

Подошел Андерсон. Шеф в присутствии его и Фабиана устроил начальнику дежурного стола выволочку, без церемоний оттолкнул его в сторону и самоуправно прошел во Дворец.

“Откуда у него только силы берутся?” — удивился Андерсон.

“Распоряжения этих мальчишек мы слушать не будем, — сказал шеф спокойно, когда они пришли в свою канцелярию и расселись в кабинете шефа. — Их задача оборонять правительство, а не создавать новые структуры. — Он закурил „Марию Манчини“ и добавил: — Они воспринимают свои приказы и задания слишком серьезно, так что, когда представление будет окончено и занавес опущен, они, пожалуй, не смогут выйти из роли”.

И все-таки занавес не был еще опущен. В 11.00 отдали приказ закрыть ставни Дворца. У разведки якобы появились данные, что Дворец вот-вот начнут забрасывать камнями. Напряжение нарастало и оттого, что два члена парламента русской национальности — Пугачев и Разин — накануне объявили голодовку. Интеры могли неправильно понять информацию, решив, что этих двоих держат в заключении, и прийти их освобождать.

Иностранные корреспонденты то и дело фотографировали Пугачева и Разина. С голодающими обещали сделать получасовое интервью.

“Нужно взять парочку вяндраских ребят и посадить с ними рядом поголодать, — высказался шеф. — Пусть посоревнуются, получился бы неплохой пиар-эффект. На Западе голодовка всегда вызывает сочувствие. Это для них как рефлекс Павлова, как слюноотделение у собак”, — добавил он хладнокровно.

Но дела шли своим чередом.

Президент Республики полетел в Москву с письмом, которое сам он мог вскрыть лишь прибыв на место. Кем было написано такое важное письмо, не знал никто. Но из того, что такое письмо существует, “молодые политики” сделали вывод, что в патовом положении, возникшем между парламентом и президентом, временно верх взял парламент.

SOS, который зарубежные эстонцы отправили ночью, получил лавину изъявлений сочувствия, в том числе из Парагвая и Габона. А Дания и Швеция выступили с конкретными предложениями. В телексах, полученных правительством, сообщалось, что при необходимости они готовы принять из стран Балтии сто тысяч беженцев.

“Мы, конечно, не опубликуем это послание, — усмехнулся Рудольфо. — Иначе за нашими дверями сразу образуются километровые очереди”.

Прибывшим на место журналистам стало скучно, потому что крови все еще не было и по всем признакам не предвиделось. И следовательно, не было новостей. Они знали, что должны быть там, где кровь, и уже жалели, что предприняли поездку в Таллинн. Понятно, их привлекала личность шефа и они толклись преимущественно в его кабинете.

Единственное новое ощущение, помимо знакомства с шефом, было связано с пищевым мылом, которым Рудольфо любезно их угощал. Вскоре все журналисты стали рыгать, от чего они смеялись, как дети.

Шеф с удовольствием с ними беседовал. Один из крупнейших журналистов и ведущих колумнистов Америки Мейнхард Хамм с семитскими чертами лица выразил мнение, что эстонцы, подобно латышам и литовцам, должны публично извиниться перед Израилем за холокост во Второй мировой войне. Никто из находящихся в комнате ему не возражал. Но никто и не комментировал.

Бинде Ватерланд, сексапильная брюнетка из “Deutsche Mirror”, рассказывала, как заместитель русского министра обороны, которого она недавно интервьюировала недалеко от границы с Чечней, изъявил желание, чтобы его гонорар перечислили в Финский банк.

Фабиан бродил по городу, чтобы избежать домашних ссор. Он встретил знакомого со школьной скамьи, который теперь занимался бизнесом, связанным с металлом.

Майдак был бледен от бессонницы, он схватил Фабиана за пуговицу.

“Скажи ты, что выйдет из этой эстонской независимости? Дойдет дело до войны или нет? Видишь ли, я не хочу здесь оставаться, если начнется заваруха. Ехать за море или нет? Мои друзья едут, одно место в лодке еще свободно. Зовут с собой. Говорят, дурак буду, если здесь останусь. У меня за границей деньги в пяти банках. А что если и правда дать деру отсюда, а? Скажи ты, что делать, ты поближе к власти”.

Фабиан успокоил Майдака, сказав, что ничего тут не случится.

Он зашел в бар художников. Там шла бурная дискуссия. Искусствовед Моби непременно хотел знать, как дело обстоит на самом деле, и заказал Фабиану для этой цели бокал вина в надежде, что это развяжет тому язык. Через два дня на склонах Вышгорода все было спокойно. Только валуны громоздились всюду вокруг Дворца, словно лежали они там с последнего ледникового периода.

Когда Фабиан переходил площадь, он увидел у входа Метсника в одном костюме, который стоял и нервно курил, очевидно, ожидая гостя.

Фабиан отметил спортивную подтянутость Метсника — когда-то тот увлекался спортивной ходьбой.

Направляясь по коридору к своему кабинету, Фабиан услышал вопли Коэрапуу:

“По миру колесить и языком молоть каждый умеет, но жизнь вокруг нас — это что-то совсем другое!”

“За что он только зарплату получает?” — вопил Андерсон.

Муська сказала Фабиану, чтобы он быстро шел в кабинет к шефу, что там начинается важное совещание в связи с “Миссией”.

“Ну, кажется, начинается”, — подумал Фабиан.

Интермедия ЧИСТАЯ ПРАВДА О ТОМ, КАК ПОПАЛ В ЭТУ ИСТОРИЮ ОН, ЕГО БЕЗРАЗЛИЧИЕ ПРИНЦ

В самом деле, как он здесь оказался?

1. Cклонность к администрированию? Жажда власти?

У Фабиана не было ни малейшей склонности к административной работе. Скорее он испытывал к ней брезгливость. Брезговал по меньшей мере первые тридцать пять лет своей жизни. Фабиан был в некотором роде мечтателем и мечтал о весьма странных вещах. Например, что он вундеркинд, султан, волшебник, невидимка, мегазвезда, негр, да мало ли кто еще. В своем воображении он был даже Шварценеггером и succubus.ом — чертом, который совокупляется со спящими женщинами.

Но представителем власти? Спасибо, нет. Правда, в ранней молодости он хотел стать президентом Америки. Так это же должность высокого полета и притом в нормальной стране.

Но в нынешнем переходном извращенном обществе? Во всяком случае, никак не мелким начальником местного значения. Если уж кем-то быть, то инквизитором или даже порочным главарем КГБ, все-таки поражает воображение. Кроме того, огромная амплитуда между каждодневными муками совести и большими пороками подогревала бы фантазию.