Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад!

Увольнять Низматова заведующей не хотелось — он безропотно тянул самый дальний и самый неудобный участок номер тринадцать. Участок этот не только тянулся тонкой нитью вдоль железной дороги более чем на полтора километра (это ж сколько беготни!), но вдобавок был заселен далеко не самым лучшим в смысле побочных заработков контингентом. Люди побогаче старались убраться подальше от железнодорожного шума, обменяв квартиру с теми, кто интересовался доплатой.

— Да не вступайте вы с ним в разговоры, — посоветовал Антон Владимирович. — Отправляйте к Воскресенской. У каждого свой крест, вот он — ее крест. Персональный.

— Главное то, Антон Владимирович, что я половину его слов не понимаю! Как же он с больными-то общается?

— Разве больным от врача разговоры нужны, Нина Львовна? Рецепты им нужны и направления. С этим Низматов справляется превосходно. Его на участке даже любят…

— За что?

— Он душевный, у них в Средней Азии так принято. Всегда спросит как, мол, дети, как внуки, за жизнь поговорит. Хоть и не совсем понятно, но все же. Потому и ползает по вызовам до восьми вечера. Но он у нас единственный участковый врач, получивший в этом году письменную благодарность от пациента. Причем дед не только мне написал, но и в департамент. Хоть и небольшой, а все же плюс нашей поликлинике. Мы ведь привыкли уже, что на нас только жалуются.

— К плохому, Антон Владимирович, привыкаешь еще быстрее, чем к хорошему.

— И не говорите…

После ухода Нины Львовны в кабинет заглянула Козоровицкая.

— Звонила Дунаева, Антон Владимирович, и сказала, что будет подавать на нас в суд.

Дунаева была санитаркой, уволенной за прогулы.

— Пусть подает, Юля! У нас все правильно оформлено…

— Я знаю — оформлено идеально, — улыбнулась Козоровицкая, сама и оформлявшая увольнение по статье. — Просто я подумала, что вам следует быть в курсе.

— Верно подумала, — одобрил Антон Владимирович. — Пригласи, пожалуйста, ко мне Литвинову, Пахомцеву и Баринову. Только не поодиночке, а скопом!

— Сейчас, Антон Владимирович.

Тема для обсуждения с заместителями (главная медсестра это ведь тоже, в сущности, заместитель главного врача) была одна — подготовка к Новому году, иначе говоря, все ли сделано для того, чтобы во время долгих праздников поликлиника работала бы должным образом, без сбоев и косяков. Когда совещание подошло к концу, Пахомцева сказала:

— Не нравится мне наш новый физиотерапевт, Антон Владимирович…

— Всем кто-то не нравится, Татьяна Алексеевна, — оборвал ее главный врач, — кому Сабуров, кому Низматов, а кому и физиотерапевт Данилов. Только мне все нравятся, и знаете почему? Да потому что у каждого из вас голова болит за свою епархию, а у меня одного — за всю поликлинику. Это же не вам звонят из округа и интересуются — решаем ли мы вопрос с физиотерапевтом, потому что есть жалобы как от населения, так и от соседних поликлиник, которые не горят желанием принимать наших больных. Это не вы чуть ли не каждый день слышите: «не можешь обеспечить, не справляешься — уходи». Это не вы отдуваетесь на окружных и городских совещаниях…

Лицо Пахомцевой на глазах наливалось свекольным цветом.

— Так что пора вам всем наконец осознать реалии нашей работы, — демонстрируя начальственный гнев, Антон Владимирович ударил ладонью о стол, — и научиться работать с тем, что вы имеете. Учите, воспитывайте, подтягивайте, на то вы и администрация, но не бегайте ко мне жаловаться! Вы не школьницы, а я вам не добрая мамочка!

— Вы наш добрый папочка! — вставила Баринова, желая разрядить обстановку.

— Спасибо, доченька! — под взглядом главного врача Баринова съежилась, уменьшившись в объеме чуть ли не вполовину.

Выдержав долгую паузу, Антон Владимирович сказал:

— Все свободны!

Заместителей словно ураганом вынесло за дверь.

«Распустились, — подумал Антон Владимирович. — Папочку себе нашли. Тут с двумя родными дочерями не знаешь, что делать…»

Маленькие дети — маленькие проблемы, большие дети — большие проблемы. Старшая дочь Антона Владимировича развелась с мужем (по правде говоря, он сбежал от нее, не выдержав бесконечных придирок) и теперь страдала от одиночества. Страдала открыто, напоказ, обвиняя родителей во всех своих несчастьях.

— Ольга права, — сказал однажды жене Антон Владимирович, — это мы во всем виноваты. Все баловали, да баловали…

— Дом, это тебе не казарма! — обиделась жена и дулась несколько дней.

Если старшая дочь хотя бы потрудилась получить специальность и работала логистиком в крупной фирме, занимающейся производством упаковки, то младшая продолжала сидеть на шее у родителей. Окончила художественно-промышленную академию, бывшее Строгановское училище и уже который год самозабвенно искала свое место в искусстве. До преподавания в художественной школе или дизайнерской работы не снисходила, считая эти занятия неподходящими для себя. Сидела дома, рисовала какие-то непонятные Антону Владимировичу картины, рассуждала о засилье бездарностей, мечтала о персональных выставках в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, короче говоря постепенно превращалась в непризнанного гения, едва ли не самую худшую человеческую ипостась.

Обстановка дома была не ахти какой, оттого-то Антон Владимирович по поводу и без задерживался на работе, жалея лишь о том, что в восемь часов вечера поликлиника закрывается, и мечтал обзавестись «тихой гаванью» — доброй и непритязательной любовницей с собственной жилплощадью. Увы, судя по всему подобные экземпляры были нарасхват и потребности знакомиться через Всемирную паутину не испытывали. А других возможностей для знакомства у Антона Владимировича не было. Не по ночным же клубам ходить, в конце концов!

Антон Владимирович посмотрел на настольные часы и вспомнил, что сегодня он еще не обедал. Пора бы уже. Он попросил Юлию сварить ему кофе и полез в холодильник за колбасой и сыром.

Обедал он всегда по-походному, сухим пайком, находя бутерброды с сырокопченой колбасой, ветчиной и сыром куда полезнее супов быстрого приготовления.

После обеда тянуло неспешно, без суеты, подумать о чем-то важном. Сегодня Антон Владимирович думал о том, какой новогодний подарок следует подарить Медынской, руководителю окружного управления здравоохранения.

Была у Антона Владимировича такая черта — дарить оригинальные, запоминающиеся, отличные от общей массы подарки. Очень полезная, надо сказать, черта, ведь если запоминается подарок, то запоминается и даритель.

Девяносто девять процентов главных врачей подарят Медынской картину (скорее всего — пейзаж) или какой-нибудь роскошный сервиз. Дальше их фантазия не пойдет. Один процент или около того, используя свою близость с Медынской, подарят ей золото — цепочку с кулоном, серьги или кольцо. Гарнитуров дарить не станут, не тот случай…