Джон Ирвинг - Мир от Гарпа

Правда, Дженни Гарп, имевшая в этой области куда больше опыта, чем ее знаменитая бабка, не согласилась бы с ней. Младшая Дженни хорошо знала, что и тут нет равенства. Мужчины умирают чаще; они и здесь первые.

Дженни Гарп переживет их всех. Если бы она присутствовала на роковой вечеринке, стоившей жизни брату, она, возможно, могла бы спасти его. По крайней мере, она бы точно знала, что надо делать. Дженни стала врачом. Она всегда говорила, что решение посвятить себя медицине пришло к ней в вермонтской больнице в те дни, когда она выхаживала Данкена; биография ее бабки, знаменитой медсестры, не имела к этому никакого отношения, так как Дженни Гарп знала о ней понаслышке.

Младшая Дженни была прекрасной студенткой; подобно матери, она впитывала знания, как губка, и все, что усваивала, умела передавать другим. Подобно Дженни Филдз, относилась к людям, как к страждущим пациентам — помогая чем можно и понимая, когда помочь нельзя.

Работая в больнице ординатором, она вышла замуж за молодого врача. Но отказалась менять фамилию и в титанической борьбе с мужем добилась того, что трое ее детей были записаны Гарпами. Впоследствии она разведется и снова выйдет замуж — спустя длительное время. На этот раз она будет счастлива. Второй ее муж был художником, намного старше ее, и если бы к этому времени был жив кто-нибудь из родных, он бы не без ехидства заметил — она искала мужа, похожего на Данкена Гарпа.

«Ну и что?» — ответила бы она. Как и у матери, у нее была своя голова на плечах; как и Дженни Филдз, она всю жизнь носила свою фамилию.

А что же отец? Чем Дженни Гарп хотя бы немного походила на отца, которого совсем не знала? Ведь она была крошкой, когда он умер.

Что ж, она была по-своему эксцентрична. Так, она взяла за правило обходить подряд все книжные магазины и спрашивать книги отца. Если в магазине их не было, оставляла открытку. У нее было чисто писательское представление о бессмертии: покуда ты издаешься и книги твои стоят на полках, ты продолжаешь жить. Дженни Гарп оставляла по всей Америке вымышленные имена и адреса, уповая на то, что заказанные ею книги все равно рано или поздно кто-нибудь купит. О переиздании книг Т. С. Гарпа можно было не беспокоиться, по крайней мере при жизни дочери.

Не менее горячо отстаивала она память бабки, знаменитой феминистки Дженни Филдз; но как и отец, Дженни Гарп не была поклонницей ее литературного таланта. И отсутствие «Одержимой сексом» на магазинных полках ее не трогало.

Однако больше всего она походила на отца другим — своим отношением к делу. Дженни Гарп увлеклась медицинскими исследованиями. Отказалась от частной практики. В больницы попадала, только когда болела сама. Несколько лет сотрудничала с Коннектикутским раковым центром и в конце концов возглавила один из отделов Национального института рака. Подобно писателю, любовно изучающему каждую крупицу жизни, Дженни Гарп часами наблюдала одну-единственную человеческую клетку. Подобно писателю, Дженни была честолюбива, хотела докопаться до самой сущности рака. В каком-то смысле это ей удастся. Она умрет именно от этой болезни.

Как все врачи, Дженни Гарп давала священную клятву Гиппократа, того самого, который считается отцом медицины. Таким образом, она посвятила себя тому, о чем лучше всех сказал Гарп в последнем разговоре с молодым Уиткомом. Правда, слова его относились к творчеству писателя. Дженни хотела «подарить людям бессмертие, даже тем, кто в конце умрет». И постоянное общение с раковыми опухолями не нагоняло на нее тоску; она называла себя так, как отец называл писателей: «врач, который берется только за безнадежные случаи».

Дженни Гарп знала: в мире ее отца люди полны энергии. Ее знаменитая бабка Дженни Филдз когда-то поделила всех нас на «полостных», «наружных», «отрешенных» и «безнадежных». Но в «мире от Гарпа» существуют только безнадежные случаи.

Сначала несколько слов о Джоне Ирвинге. Родился в 1942 году в городе Эксетер, штат Нью-Гэмпшир. В школе был первым учеником по английской литературе и уже тогда точно знал, что станет писателем. Учился в университетах в Питтсбурге, в Айове, был студентом в Институте Европы в Вене, потом начал преподавать в университете. Первый его роман «Свободу медведям» появился в 1965 году. Затем, в 1972 и в 1974 годах, увидели свет еще два его романа. Мировую известность Ирвингу принес «Мир от Гарпа», опубликованный в 1976 году. Затем появились еще три романа, последний — «Молитва для Оуэна Мини» — в 1989 году. Его любимый вид спорта — вольная борьба. У него трое детей. Живет в Вермонте в США и в Торонто в Канаде.

Два года назад я первый раз была в Америке. Моя подруга, журналистка Колетт Шульман, провезла меня в своем «саабе» из Нью-Йорка по Новой Англии до местечка Франкония, недалеко от границы с Канадой. Я обратила внимание, что нигде в Новой Англии не растут белые березы. Но вот мы едем по пустынной автостраде в Нью-Гэмпшире, слева и справа Уайт Маунтинз (Белые горы), и я вижу, по невысоким склонам — наши белоствольные красавицы. Мне очень понравился Нью-Гэмпшир — гора с профилем старика, неширокие реки, пустынные дороги, редкие зажиточные фермы. И на одной развилке — указатель «К дому Роберта Фроста», удивительного поэта, писавшего о красоте своих мест — в Америке писатели, к сожалению, редко пишут о природе. А природа здесь прекрасна! Может, поэтому, прочитав в романе Ирвинга, что дом Филдзов на берегу бухты Догз-хед находится в Нью-Гэмпшире, я почувствовала, как у меня потеплело на сердце.

Перевернув последнюю страницу «Мира от Гарпа», я была потрясена. Помню, много лет назад в разговоре с кем-то из прозаиков-шестидесятников Юрий Казаков сказал, что время длинных романов прошло. Что теперь, после великих романистов XIX века, всякий роман — эпигонство. У вот у меня в руках толстенный роман, который уж никак нельзя обвинить в подражательности — так сложно и необычно он построен. Автору удалось не только показать жизнь нескольких поколений, но и вмонтировать в сюжет сочинения самого Гарпа, так что, имея дома роман «Мир от Гарпа», вы как бы обладаете еще собранием сочинений писателя Т. С. Гарпа, погибшего, как и Иисус Христос, в тридцать три года.

Описанная Джоном Ирвингом жизнь — это новый виток, говоря высокопарно, в поступательном движении человечества к неведомой цели, ясной лишь неведомому Создателю; новый виток человеческой морали. В том обществе, где родился роман, люди добрее и терпимее друг к другу, честность — не редкое свойство характера на грани чудачества, а удобство, высоко ценимое, вошедшее в плоть и кровь, без которого не может функционировать здоровое общество. Там реально существует свобода выбора — места жительства, жилья, работы, даже пола, что обеспечивается разумными и действующими социальными механизмами. И при этом такая завидная стабильность жизни.