Патрик Модиано - Смягчение приговора

«Хрустальный гараж»,

«Де Корсак»,

Гараж «Эдем»,

«Северная Звезда»,

«Автоспорт гараж»,

Франко-американский гараж,

С. О. К. О. В. А.,

Автомобили «мажестик»,

Гараж «Виллы»,

Авто-люкс,

Гараж святого Петра,

Гараж «Кометы»,

Голубой гараж,

Автомобили «мэтфорд»,

Диак,

Гараж Корского леса,

Гараж Ас,

Диксмуд — Палас-авто,

Транспорт-Буффало,

Дювивье (Р) С. А. Р. Л.,

Авто-Ремиз,

Братья Лансьен,

Гараж доков Жонкьера.

Теперь я думаю, что гараж, куда возила нас с братом Анни, конечно же, был одним из них. Может, даже тот самый, в котором работал Паньон. Я вспоминаю пышную листву деревьев на улице, бежевый фасад с фронтоном... Его снесли вместе с другими, и для меня все эти годы — не что иное, как долгие и тщетные поиски утраченного гаража.

С Анни я бывал еще в одном квартале Парижа, который потом без труда узнал: Монмартр, улица Жюно. Анни останавливала малолитражку перед белым домиком со стеклянной дверью в кованой оплетке. Она просила подождать ее. Она ненадолго. И входила в дом.

Я гулял по улице. Быть может, именно с тех пор я так люблю этот квартал. Крутая лестница соединяла улицу Жюно с другой, ниже уровнем, и мне очень нравилось спускаться этой лестницей. По улице Коленкур я проходил всего несколько метров, не решаясь двигаться дальше. Я быстро поднимался по лестнице в страхе, что Анни уедет и оставит меня одного.

Но я всегда появлялся раньше, и мне еще приходилось ждать ее, как ждали мы ее в гараже, когда за стеклянными стенами служебной комнаты Бака Дэнни опускались оранжевые шторы. Она выходила из подъезда вместе с Роже Венсаном. Он улыбался мне. И делал вид, что мы встретились случайно.

— Надо же... И что ты тут делаешь?

А назавтра говорил Андре К., Жану Д. или маленькой Элен:

— Забавно... Я встретил Патоша на Монмартре... Не понимаю, что он мог там делать... — И поворачивался ко мне: — Ничего им не говори. Вообще, чем меньше рассказывать, тем лучше.

На улице Жюно Анни его целовала. Она звала его «Роже Венсан», говорила ему «вы», но целовала его.

— Когда-нибудь я позову тебя к себе в гости, — говорил мне Роже Венсан. — Я здесь живу...

И он показывал на дверь в кованой оплетке.

Мы втроем шли по улице. Его американской машины перед домом не было, и я спросил его почему.

— Я ставлю ее в гараж напротив...

Мы проходили мимо отеля «Альсина», неподалеку от лестницы. Однажды Анни сказала:

— А первое время мы жили здесь, с маленькой Элен и Матильдой... Видели бы вы, какое лицо было у Матильды...

Роже Венсан улыбался. А я, не отдавая себе в этом отчета, слушал все, что они говорили, и каждое сказанное ими слово отпечатывалось в моей памяти.

Много позже, женившись, я несколько лет жил в этом квартале. Почти каждый день я поднимался на улицу Жюно. Однажды после обеда меня вдруг словно повело: я толкнул стеклянную дверь белого домика. Позвонил к консьержке. Рыжеволосый человек высунул голову в приоткрытую дверь.

— Что вам угодно?

— Я хотел бы узнать кое-что о человеке, который двадцать лет назад жил в этом доме...

— Но меня еще тогда здесь не было, мсье...

— А вы не могли бы мне сказать, где навести о нем справки?

— Обратитесь в гараж напротив. Они там всех на свете знали.

Но я не обратился в гараж напротив. Я столько дней искал в Париже гаражи и не находил их, что совсем в них разуверился.

Летом дни становились длиннее, и Анни, менее строгая, чем Белоснежка, разрешала нам играть вечерами на пологой улочке, напротив дома. В эти вечера мы халатиков не надевали. После ужина Анни провожала нас до двери и вручала мне свои часы-браслет:

— Можете играть до половины десятого... В половине десятого вы идете домой… Следи за временем, Патош... Я на тебя полагаюсь...

Если Жан Д. был у нас в гостях, он доверял мне свои огромные часы. Он что-то заводил там, и в девять тридцать — точнехонько — звенел звоночек, как у будильника, и мы знали, что нам пора домой.

Мы спускались вниз к дороге, где изредка еще проезжали машины. Справа в сотне метров — вокзал, старинный фахверковый домик похож был на виллу у моря. Перед ним — пустынная эспланада, обсаженная деревьями, рядом расположилось ВОКЗАЛЬНОЕ КАФЕ.

Однажды в четверг отец приехал не на машине одного из друзей, а на поезде. И после обеда мы вдвоем провожали его на вокзал. Мы пришли раньше времени, и он повел нас на террасу вокзального кафе. Мы с братом пили кока-колу, а он — коньяк с водой.

Заплатив по счету, он поднялся, и мы пошли к поезду. На прощанье он сказал:

— Не забудьте... Если увидите вдруг в замке маркиза де Коссада, передайте ему привет от Альбера...

С угла улицы и дороги, надежно защищенные от чужих глаз зарослями жасмина, мы наблюдали за жизнью вокзала. Время от времени оттуда появлялись приехавшие пассажиры и тут же рассеивались кто куда: кто в деревню, кто к мельнице в Бьевре, а кто и на хутор Метс. Прибывавших становилось все меньше и меньше. А скоро эспланаду пересечет одинокий и единственный пассажир. Маркиз де Коссад? Нет, в самом деле, сегодня же ночью мы решимся на великое приключение и пойдем в замок. Но мы прекрасно знали, что экспедиция эта будет бесконечно откладываться на завтра.

Мы надолго замирали у изгороди трактира «Робин Гуд». Слушали разговоры тех, кто обедал за столиками в саду. За изгородью мы их не видели, но совсем рядом слышали их голоса. Слышали позвякивание приборов, скрип гравия под ногами официантов. Запахи некоторых блюд смешивались с ароматом жасмина. Но жасмином пахло больше. Вся улица им благоухала.

А наверху зажигалось bow-window нашей гостиной. Возле дома стояла машина Роже Венсана. В тот вечер он приехал с Андре К., «женой великого лекаря», той, которая была связана с шайкой с улицы Лористон и говорила «ты» Роже Венсану. Половины десятого еще не было, но Анни уже вышла из дома в своем голубом платье, перехваченном черным поясом. Мы снова, пригибаясь, бежали через улицу прячась за кустами лесочка, протянувшегося за протестантской церквушкой. Анни приближалась. Ее светлые волосы белели пятнышком в гуще сумерек. Мы слышали ее шаги. Она искала нас. Это у нас с ней была такая игра. Каждый раз мы прятались в новом месте на пустыре, заросшем деревьями, кустами и высокой травой. В конце концов Анни находила нас, потому что мы не выдерживали и, когда она оказывалась слишком близко, начинали дико хохотать. Все втроем мы возвращались домой. Она была ребенком, как и мы.

Какие-то фразы врезаются в память навсегда. Однажды под вечер во дворе протестантской церквушки, которая была напротив нашего дома, устроили что-то вроде ярмарки. Сверху, из окна нашей комнаты, хорошо были видны маленькие прилавки, вокруг которых толпились дети и их родители. За обедом Матильда спросила меня: