Роберт Кормер - Я – Сыр

(пауза 7 секунд)

Т: Двигайся вперед. Снова вытрись салфеткой.

(пауза 12 секунд)

А: Тогда отец сказал: «Мы что-то упустили, Луиза. Он больше не ребенок. И не надо думать, что он в какой-нибудь вечер не слышал твоего очередного разговора с Мартой по телефону». Я не слышал ответа. И когда я услышал, как отец сказал: «Не важно, что Грей-Томпсон говорит – время что-то делать с Адамом». И я тут же поспешил в гостиную…

(пауза 8 секунд)

Т: Все теперь ясно?

А: Да.

Т: Ты хочешь немного отдохнуть или желаешь продолжить об этом дальше?

А: Надо продолжить.

TAPE CHANGE:

END OZK011

START:

TAPE OZK012 1019 date deleted T-A

А: Что следовало дальше? Я был внизу в комнате отдыха, сидел, оставил дверь открытой. Я знал, что отец рано или поздно будет меня искать. Я слышал, как звонит телефон, но не спешил поднять трубку, хотя он звонил именно в этой комнате. Я сидел, словно в трансе. Я знал, что это звонила Эмми. Но для меня в тот момент это было неважно. Я ждал отца, когда он спустится вниз, и не знал, когда это произойдёт…

Он не спешил включать свет. Ведь слабое проникание света из подвала должно было спровоцировать игру в пинг-понг. Шарик напоминал в темноте миниатюрную луну. Адам не знал, как долго он просидел там, пока не услышал голос отца.

- Адам?

Отец звал его с верхнего этажа.

- Адам, ты внизу?

Адам не отвечал. Отец, должно быть, чувствовал его присутствие, однако, потому что он начал спускаться по ступенькам, перекрывая собой часть света, поступающего сверху и не давая шансов удрать ему из подвала прочь. Отец приближался к двери панелированной комнаты и смотрел на него:

- Что ты делаешь здесь внизу? - спросил он. - Тебе звонила Эмми, и я сказал, что ты вышел и по дороге к ней.

Он поднял взгляд на отца. У него замечательный отец, с волнующим открытым взглядом на лице. Если что-либо происходило, он отвечал ему честно и сполна. Но Адам молчал. Он не решался говорить, боясь слов, что могли вылезть из него. Он не хотел задавать тот вопрос и не хотел слышать на него ответ, но в то же время хотел знать все. Он устал от претензий на то, что ничего не происходило, оттого, что второе свидетельство о рождении будто бы не существовало, и оттого, что он как бы и не слышал того разговора по телефону. Он устал носить в душе всю эту ношу.

- Ты в порядке, Адам? - спросил отец, собрав на лбу морщины. Отец сел напротив него на кушетку.

Адам смотрел на шарик для пинг-понга. Он уже не был полной луной, а просто шариком.

- Что-нибудь произошло? - спросил отец, легким и веселым голосом, таким же голосом он общался с матерью, когда ей было нелегко.

Адам закрыл глаза. И без всякой подготовки, не задержав воздух, он сказал:

- Что все это, Па? Кто такой мистер Грей или мистер Томпсон? Кто эта женщина – кто эта Марта, та, которой Мом звонит каждую неделю? Что за этим следует, Па?

Он знал, что, задавая эти вопросы, он испытывал себя, выкладывая то, что он шпионил и подслушивал. И он также глубоко и печально осознавал, что эти ответы могут в корне изменить его жизнь, поменять ее ход и ход их жизни – то, что он не мог осознать раньше. Наверное, поэтому он изначально не спешил задавать эти вопросы, и, наверное, поэтому не хотел думать о переменах. Но вопросы уже были заданы. И он открыл глаза и смотрел прямо в глаза отцу.

- Иисус… - воскликнул отец, и Адам уже не знал, когда отец бранился, а когда молился. – Иисус… - воскликнул он снова, думая долго и напряженно: в знаке и печали – глубокой печали.

Отец взял его за плечи, деликатно, заботливо – скорее даже по-дружески.

- Как много ты знаешь, Адам?

- Не знаю, Па. Не очень много, - его голос звучал нелепо, отдаваясь эхом в комнате.

- Конечно. Я пришел сюда безо всякого гнева на тебя, к тебе, задающему эти вопросы. Ты что-то подозреваешь? Я вижу, ты смотришь на меня, на нас – на мать и на меня, изучаешь нас. Ведь ты недавно прятался где-то недалеко от дома. Слушая. Вынашивая. Поначалу мы думали, что это была Эмми, ведь ты бредишь ею. Я пытался убедиться в этом, и всегда ужасался того дня, когда ты вдруг задашь эти вопросы, - он снова задумался. - И этот день настал.

- Ты пришел рассказать мне, Па, обо всем? - спросил Адам. - Я хочу знать.

- Конечно же, ты должен все знать. Это твое право. Теперь ты уже не ребенок. Я думал, что это произойдет намного позже. Еще не было подходящего момента…

Т: И он тебе рассказал?

А: Да. Да, он мне рассказал.

Т: И что он тебе рассказал?

А: Что меня зовут Пол Делмонт, а не Адам Фермер.

(пауза 15 секунд)

Т: Будешь продолжать?

А: Да. Я в полном порядке.

Т: Тогда – что еще отец тебе рассказал?

А: Все…

Т: Все?

А: Пожалуй, почти все. В ту ночь моим первым воспоминанием был автобус. Я был прав, говоря о том, что отец был печален. Мы убегали прочь, переезжая на новое место жительства. И в тот день с собакой: мы скрывались в посадке деревьев, потому что отец заметил одного из них.

Т: Кого из них?

А: Я сейчас не очень уверен, но думаю, что знал его – возможно, это вернется ко мне. Но в тот день в подвале отец рассказал мне, кто я, кто он, кто мы все. Внезапно я узнал многое из того, что, очевидно, я не знал раньше. Все изменилось в один день, в том подвале, за несколько часов…

Настоящее имя его отца было Энтони Делмонт. Он был репортером в маленьком городке в окрестностях Нью-Йорка. Тот городок назывался Блаунт, населением около 30 000 человек. Он был знаменит возвышающимися над ним высокими холмами, с прожилками гранита. Те холмы разрабатывали несколько итальянцев, пересекших Атлантику сто лет тому назад, специализирующихся в обработке мрамора и гранита – среди них был прадед Адама. Карьеры разрабатывались дальше. Итальянцы остались и ассимилировали в этом городке и в этом штате. Это были светлокожие, светловолосые люди из северной Италии. Они занимали террасы склонов на этих холмах. Дедушка Адама первым в своем поколении получил образование, он окончил юридическую школу и делал свою скромную карьеру управляющим в юридическом офисе в центре Блаунта. Отец Адама не стал заниматься законами. Он учился словесности в Колумбийском университете в Нью-Йорк-Сити и стажировался в Миссурийской Высшей школе, получая профессию журналиста. Со степенями и дипломами в портфеле, он вернулся в Блаунт и начал работать репортером в «Блаунт-Телеграф». Он быстро продвинулся и стал штатным репортером, ведущим политическое обозрение. Ему нравилось работать в газете. Он интриговал с сильными мира сего, конечно же, не в буквальном смысле, наполняющим книги в библиотеках, но прямо и острословно, что повлекло за собой появление новых интересных и острых статей. Эти слова пришлись очень даже к месту. Актив газеты посчитал опасным и рискованным публиковать его материалы. Зато Раско Кемпбел, хозяин и редактор газеты «Телеграфер», поддержал отца Адама в его намерениях держаться подальше от поверхностных аспектов, искать важное под поверхностью, выкорчевывая наружу все, что могло быть скрыто, и было недосягаемо для любопытного читателя. Ассоциация журналистов, собирающаяся ежегодно, присудила ему звание «Репортера года» за серию публикаций о запутанных делах коррупции в Блаунте – должностные лица из городского совета были замешаны в даче взяток при закупке снегоочистителей и грузовиков. Раско Кемпбел был доволен. Порой он позволял себе транжирить премии, присужденные его репортерам, и делал это быстро – в считанные дни. Однажды хозяина снова заела гордость – так ли много газет такого же масштаба, как и его газета, принимают специальные статьи от своих людей, сидящих во власти штата?