Фридйоун Стефаунссон - Дни под созвездием Большого пса

Рабочий схватил его за плечо.

– Перестань болтать и проси у меня прощения!

– Это ты должен просить у меня прощения за свое ничтожество, которое я открыл тебе. Пусть это не твоя вина, но…

Не успел он закончить фразу, как во всю длину растянулся в луже. Она оказалась достаточно глубокой, чтобы он вымок с головы до ног. Несколько мгновений он лежал не двигаясь.

Рабочий засмеялся, но, быстро оборвав смех, попытался поднять упавшего. Однако тот не нуждался в помощи, он сам встал на ноги. Лоб у него был в крови.

– Ушибся, бедняга? – спросил рабочий, и в голосе у него прозвучало сострадание.

Правдолюбец недоуменно посмотрел на него.

– Это ты меня толкнул? – спросил он чужим голосом.

– Как сказать, – ответил рабочий, – я лишь посадил тебя, чтобы остановить поток слов, который так и извергался из тебя. Мне жаль, если ты ушибся. Идем, я помогу тебе выбраться отсюда. Хочешь, я провожу тебя домой?

– Нет.

– Правда не хочешь?

– Нет.

Он выбрался из фундамента и пошел прочь, с его одежды ручьем текла вода, он пробормотал тихо и без всякого выражения, словно ни к кому не обращаясь:

– Ты меня толкнул.

В его облике было что-то величавое, когда он медленно шагал к своему дому.

– Сыночек, что это с тобой? – спросила его старуха мать, когда он вошел в комнату. – Никак ты упал?

– Меня толкнули, – тихо ответил он.

– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не вставал с постели… то крайней мере не выходил бы из дома в таком состоянии. Ведь недолго и в беду попасть. А насидишь спокойненько дома, оглядишь, все и прошло. Смотри, у тебя лоб разбит. Сейчас я заклею рану пластырем. Раздевайся, ложись в постель. Я позвонила к тебе на работу и сказала, что ни сегодня, ни завтра ты не придешь.

– На работу? – вяло переспросил он, позволяя матери увести себя в ванную.

Но когда он взглянул на нее, в его мягких темных глазах светилось безнадежное отчаяние.

С 23 июля по 28 августа.