Гюнтер Штайн - Подарок

Да, это был, конечно, он. Сейчас он вошел в дом вместе с капитаном Малкиным и Виктором.

Обрадованный, юноша хотел догнать врача, но не сделал этого, постеснялся Виктора и майора Кипиани. Какое–то время он относился с недоверием даже к Виктору, своему спасителю, а слова майора, что и среди немцев есть антифашисты, были встречены пареньком с явным недоверием. Однако действия молодого немецкого врача, которого Анатолий знал задолго до своей встречи с Виктором, свидетельствовали о том, что антифашисты среди немцев безусловно были.

Несколько минут Толик стоял в нерешительности. Врач, судя по всему, не узнал его.

«Как мне наладить отношения с Виктором? Можно ли сделать это, ничего не объясняя ему? — думал Толик, но тут же решил: — Нет, так будет нечестно».

Собравшись с мыслями, Анатолий вошел в дом. В коридоре он встретился с капитаном Малкиным, как раз вышедшим из комнаты, где майор Кипиани беседовал с немецкими антифашистами. Толик спросил майора, что за человек этот бородатый немец.

Капитан Малкин с недоверием посмотрел на парня и спросил:

— А почему тебя это интересует?

Обидевшись, Толя хотел молча повернуться и уйти, но передумал и коротко рассказал капитану все, что знал о немце.

— Это он и есть! — улыбнулся Малкин, выслушав Толика. — Ты можешь поговорить с ним.

Майор Кипиани недоуменно посмотрел на парня, когда тот, ничего не объясняя, подошел к немцу и сказал, кто он такой.

Сначала Буше смутился, но потом обнял Толика, как хорошего знакомого.

15

Когда Виктор доложил майору Кипиани об успешном завершении операции в лесу, тот улыбнулся и похвалил немецких антифашистов.

Вид у майора был неважный. Он плохо чувствовал себя: не проходили головные боли, позывы на рвоту, головокружение.

«Товарищ майор, вам необходимо немедленно лечь в лазарет», — несколько дней назад сказал ему врач, видя состояние Кипиани…

— Вам нехорошо, товарищ майор? — озабоченно спросил Виктор после доклада.

— Ничего, ничего. — Кипиани жестом подозвал к себе всех, кто находился в комнате.

— Может быть, позвать врача? — предложил кто–то.

— Не нужно, завтра я и так ложусь в госпиталь, — ответил Кипиани, разворачивая на столе топографическую карту, чтобы познакомить всех с обстановкой. — Как вы знаете, на востоке граница котла проходит по берегу Днепра. — Майор показал границу на карте. — Вот здесь, между Каневом и Черкассами. А это значит, что котел с запада на восток протянулся более чем на сто двадцать пять километров, а в ширину — примерно на девяносто километров. За последние дни размеры котла значительно сократились на юге и востоке, но особенно — на севере в северо–востоке. В ходе боев освобожден город Корсунь–Шевченковский, который являлся важным стратегическим пунктом противника. Освобождение Корсуня, это всем нам ясно, является последним этапом в ликвидации окруженной группировки противника.

Пока Кипиани объяснял обстановку в полосе действий ближайших дивизий противника, подошел Толя. Он налил всем чаю.

— Наши войска теснят гитлеровцев от Корсуня в западном направлении, на Стеблев, и в юго–западном — на Шандеровку, — продолжал майор, — Однако далее Шандеровки окруженной группировке врага отступать некуда. Оказывать серьезное сопротивление противник уже не способен. Гитлеровцы несут большие потери…

— Какие именно? — поинтересовался Виктор.

— На сегодняшний день, по имеющимся данным, противник потерял убитыми более тридцати тысяч солдат я офицеров, — ответил майор, расправляя карту на столе.

— Вот как? — удивился Виктор. — Это всего около двух дивизий…

— Восемнадцать тысяч двести солдат повернулись спиной к фашистам. Разве этого мало, Виктор Андреевич? — с некоторым раздражением спросил Кипиани, — В том, что их так много, несомненно, большая заслуга уполномоченных Национального комитета «Свободная Германия» и ваших помощников, ведущих борьбу своим словом в самом центре котла.

— Товарищ майор, вот вы говорите, что окруженные в районе Шандеровки немецкие части не способны оказывать сопротивление советским войскам. Почему вы считаете так? — не унимался Виктор.

— Потому что мне стало известно, что гитлеровцы все свои усилия направляют на то, чтобы вырваться из котла. Сегодня ночью они предпримут эту попытку.

Говоря так, Кипиани исходил из донесений советской разведки, что остатки немецких частей сосредоточиваются на западной дуге котла. Их действия свидетельствовали о том, что гитлеровское командование планирует прорыв на западе. На южном выступе котла находились танковая дивизия СС «Викинг», бригада СС «Валония», а также 72–я и 112–я пехотные дивизии, обе сильно потрепанные. На северном выступе сосредоточились остатки 57, 82, 167–й и других пехотных дивизий, за которыми располагались тыловые части. В центре находились бронированные машины и штабные машины с офицерами.

Слушая майора, Виктор недоверчиво покачивал головой.

— Если это так на самом деле, то правое крыло, состоящее из остатков дивизий, не имеет тяжелого оружия и обременено тыловыми частями, — заметил Виктор.

— Совершенно верно, — подтвердил его предположение майор. — Все моторизованные соединения и оставшаяся техника сосредоточены на левом крыле.

— Что же можно предположить? — спросил Виктор.

— По моему мнению, план Штеммермана, а точнее — план Гилле, ясен. Гитлеровское командование решило пожертвовать своим правым крылом, которое примет на себя огонь наших частей и тем самым облегчит прорыв левого крыла.

— А что же будет с генералами и штабными офицерами, которые находятся в центре? — спросил майора Эберле.

Кипиани пожал плечами, насмешливо заметил:

— Они, разумеется, быстро оторвутся от правого крыла и как можно быстрее, они ведь все на колесах, займут свое место под защитой левого крыла. — Понизив голос, майор продолжал: — Судя по показаниям пленных, все штабы и командиры, действующие на правом крыле, получили приказ вовремя присоединиться к левому крылу.

Наступила полная тишина.

Все присутствующие понимали, что не только сама попытка, но даже мысль о прорыве из котла, учитывая наличие сильного внешнего и внутреннего советского кольца окружения, — затея бессмысленная и безответственная. План прорыва фашистских войск, собственно, ничем не отличается от предательства огромного масштаба. Это и было предательство. В надежде на свое командование, на порядочность командиров оставшиеся в живых немецкие солдаты пойдут в самое пекло, под огонь советской артиллерии, танков и пехоты…

Виктор встал и, застыв по стойке «смирно», сказал:

— Товарищ майор, я прошу вашего разрешения на проведение последней операции.