Никколо Амманити - Я заберу тебя с собой

Пьетро улыбнулся в знак согласия:

— И как?

Она взяла его за руку:

— Искупаемся, хочешь?

— Купаться? Нет, не хочу. Совсем не хочу.

— Ну же. Вода должна быть теплющая.

Она подхватила его под руку. В конце концов Пьетро встал и позволил тащить себя к воде.

Хотя в небе виднелась лишь половинка луны, ночь была светлая. Звезды рассыпались до самого горизонта, до поверхности моря, гладкой, как стол. Кругом ни звука, только шелест воды о прибрежный песок. За их спиной меж дюн растения образовывали черную изгородь, которую пронзали огоньки светлячков.

— Я иду в воду, если ты не пойдешь — ты дурак.

Глория сняла футболку прямо перед ним. У нее были маленькие груди, совершенно белые по сравнению с остальным загорелым телом. Адресовав ему лукавую улыбочку, она отвернулась, сняла штаны и трусики и с воплем кинулась в воду.

«Она разделась передо мной».

— Вода чудесная! Такая теплая! Давай, иди сюда! Или мне тебя умолять на коленях? — Глория опустилась на колени и сложила руки. — Пьетруччо, Пьетруччо, прошу тебя, не искупаешься ли ты со мной вместе?

«Ты сдурел? Давай живо, чего ждешь?»

Пьетро снял футболку, стянул штаны и в трусах бросился в воду.

Море было теплым, но не настолько, чтобы оно могло в один миг смыть с него усталость. Он глубоко вдохнул, нырнул прямо на мелководье и стал энергично двигаться по-лягушачьи в десяти сантиметрах от песчаного дна.

Теперь ему надо только плыть. Вперед и вперед, в глубине, как скат, до тех пор, пока у него не кончится воздух, пока его легкие не взорвутся, как шарики. Он открыл глаза. Кругом были холодные тени, но он продолжал плыть с открытыми глазами и ему уже хотелось вдохнуть — «Не обращай внимания, плыви дальше!» — и желание это раздирало тело, бронхи, горло, еще пять движений, и он сказал себе, что сможет сделать еще пять, не меньше, а то и семь, а если нет, то он дерьмо, и ему уже было нехорошо, но он должен был сделать еще десять, не меньше десяти, и он сделал раз, два, три, четыре, пять, и в этот момент он и вправду почувствовал, будто у него внутри взрывается атомная бомба, и вынырнул, задыхаясь. Он был далеко от берега.

Но не так далеко, как думал.

Он заметил светлую голову Глории, вертевшуюся вправо и влево в его поисках. Хотел было позвать ее, но умолк.

Она беспокойно подпрыгивала.

— Пьетро? Ты где? Не валяй дурака, пожалуйста. Ты где?

Ему снова пришла на ум песня, которую учительница слушала, когда он влез в ванную.

«Ты прекрасна! Он говорил тебе: „Ты прекрасна“».

«Глория, ты прекрасна», — хотел бы он сказать. Но никогда не осмеливался. Такое не говорят.

Он нырнул и проплыл несколько метров. Вынырнув, он оказался ближе к ней.

— Пьетро! Пьетро, ты меня пугаешь! Ты где? — Она запаниковала.

Он снова нырнул и оказался у нее за спиной.

— Пьетро! Пьетро!

Он схватил ее за талию. Она подскочила и обернулась.

— Скотина! Иди в задницу! Ты меня напугал до смерти! Я думала…

— Что?

— Ничего. Ты дурак.

Она начала брызгаться, а потом запрыгнула на него. И они стали бороться. И это было ужасно приятно. Груди, прижимавшиеся к спине. Попа. Ноги. Она толкнула его вниз и обхватила ногами за бедра.

— Проси пощады, несчастный!

— Пощады! — засмеялся Пьетро. — Я пошутил.

— Хорошенькая шутка! Пошли, а то я замерзну.

Они выбежали на берег и упали рядом на еще горячий песок. Глория стала растирать его, чтобы высушить, но потом наклонилась к самому уху и прошептала:

— Ты мне скажешь кое-что?

— Что?

— Ну я же нравлюсь тебе?

— Да, — ответил Пьетро. Сердце быстро забилось в груди.

— Как я тебе нравлюсь?

— Очень.

— Нет, я имела в виду, ты… — Она смущенно перевела дух. — Ты меня любишь?

Молчание.

— Да.

Молчание.

— По-настоящему?

— Думаю, да.

— Как Палмьери? Ты умер бы за меня?

— Если бы ты была в смертельной опасности…

— Тогда займемся этим…

— Чем?

— Любовью. Займемся любовью.

— Когда?

— Послезавтра. Какой ты глупый! Прямо сейчас. Я никогда этого не делала, ты… Ты никогда этого не делал. — Она состроила гримаску. — И не говори, что делал. Может, конечно, ты втайне занимался этим с уродкой Маррезе?

— Сама ты с Маррезе… — запротестовал Пьетро.

— Да, я лесбиянка. Я тебе никогда не говорила. Я люблю Маррезе. — И продолжала другим тоном, серьезно: — Мы должны сделать это сейчас. Это ведь несложно?

— Не знаю. Но как?..

Молчание.

— Что — «как»?

— Как начинать?

Глория возвела глаза к ночному небу и сказала спокойно:

— Ну, для начала мы можем поцеловаться. Я уже раздета.

Это была маленькая трагедия, о которой лучше подробно не говорить. Все случилось очень быстро, сложно, не до конца, и у них осталось множество вопросов и опасений. Взбудораженные, не способные обсуждать это, они лежали в обнимку, как сиамские близнецы.

А потом она сказала:

— Ты мне должен кое-что пообещать, Пьетро. Ты должен поклясться нашей любовью. Клянись, что никогда никому не расскажешь про Палмьери. Никогда. Поклянись мне.

Пьетро молчал.

— Поклянись мне.

— Клянусь тебе. Клянусь тебе.

— И я тебе клянусь. Я никому не скажу. Даже через десять лет. Никогда. Ты должен мне поклясться еще, что мы навсегда останемся друзьями, что мы никогда не расстанемся, даже если я буду во втором классе, а ты в третьем.

— Клянусь.

Загор лаял.

Не переставая, как будто кто-то забрался через забор во двор. Цепь заглушала его лай, хриплый и слабый.

Пьетро вылез из постели. Надел тапочки. Отодвинул занавеску и посмотрел в темноту. Никого. Только чокнутый пес, душивший себя ошейником и широко разевавший полную пены пасть.

Миммо спал. Пьетро вышел из комнаты и открыл дверь родительской спальни. Они тоже спали. Темные головы едва виднелись под одеялами.

«Как они не просыпаются от такого шума?» — подумал он, и ровно в этот момент Загор умолк.

Тишина. Шум ветра в лесу. Скрип потолочных балок. Тиканье будильника. Шум работающего холодильника на кухне.

Пьетро задержал дыхание и стал ждать. Потом наконец он услышал. За дверью. Мягкие, почти неразличимые.

Топ. Топ. Топ.

Шаги. Шаги по лестнице.

Тишина. И тут в дверь постучали.

Пьетро открыл глаза. Он был весь в поту и нервно дышал.

А если она жива?

Если она жива, она его сдаст.

Он бросил велосипед за лавровой изгородью и осторожно приблизился к дому.

Кажется, ничего не изменилось со вчерашнего дня. Было еще рано, и небо у самого горизонта окрасилось светло-голубым. Стояла прохлада.

Он посмотрел наверх. Окно ванной было открыто. Балкон закрыт. А труба отогнута в сторону. Стеклянная входная дверь дома заперта. Все точно так же.

Но как ему теперь войти? Сломать входную дверь?

Нет. Заметят.