Марк Далет - Орбинавты

— Познакомьтесь, дон Мануэль, — сказал Понсе де Леон, указывая на Бартоломе. — Лиценциат права Бартоломе де Лас Касас. Кстати говоря, выпускник университета Саламанки. Возможно, вы даже встречались.

— Не думаю, — проговорил Лас Касас. — До первой экспедиции адмирала Колона я был весьма юн.

Эти, казалось бы, простые слова почему-то привели Понсе де Леона в странное состояние. Он вдруг внимательно оглядел Мануэля долгим подозрительным взглядом.

— Пожалуй, я могу остаться на несколько минут, чтобы поговорить с вами, дон Мануэль, — сказал он наконец. — Остальные туземные деревни подождут.

Нитаино увел людей коки, и теперь под навесами возле ритуальной площадки остались лишь европейцы. Они уселись на настилы и в гамаки. Несколько женщин принесли фрукты и веселящий напиток бехуко.

Из завязавшегося разговора Мануэль узнал, что кастильцы начали на северном побережье Борикена строительство города под названием Капарра [64] В 1521 году город Капарра был переименован в Пуэрто-Рико, что по-испански означает «богатый порт». Впоследствии испанские картографы перепутали название острова и его столицы. Поэтому сегодня остров называется Пуэрто-Рико, а столица — Сан-Хуан. Сами пуэрториканцы на местном диалекте испанского называют свой остров Боринкен, что, очевидно, является искажением старого названия на языке таино . и что сейчас 14 августа 1508 года. В календарных расчетах Мануэль ошибся всего на пять дней.

Мануэль поинтересовался судьбой Кристобаля Колона и герцога Кадисского, который когда-то в Гранаде познакомил его с адмиралом.

— Дон Родриго, действительно, мой дальний родственник, — сказал Понсе де Леон. — Именно по этой причине я и служил в Гранадскую войну не под его началом. Чтобы никто не говорил, что я получаю воинские награды благодаря семейным связям. Старик тихо умер собственной смертью. Это случилось у него дома, в Севилье, в августе девяносто второго, то есть вскоре после вашего отплытия.

— Мир праху его. — Мануэль заставил себя перекреститься, заметив, каким непривычным для него стало это движение руки. — А что с адмиралом?

Вместо ответа, Понсе де Леон вдруг снова пытливо взглянул на Мануэля.

— Кажется, во время осады Гранады вам было около двадцати лет. Я не ошибаюсь? — спросил он резким голосом, внезапно сменив тему.

Мануэль, почувствовав смутное беспокойство, не стал поправлять собеседника. В ту пору ему уже было двадцать два.

— С лета девяносто первого года прошло ровно семнадцать лет. Сейчас вам должно быть тридцать семь. Или даже больше. Но выглядите вы не намного больше, чем на двадцать.

— Благодарю вас. — Легкий поклон в сторону собеседника. Мануэль пытался сделать вид, что принял его слова за комплимент, но Понсе де Леон не подхватил этой игры.

— Я родился в шестидесятом, — сказал он. — Сейчас мне сорок восемь лет. И, глядя на вас, я склонен думать, что вы знаете секрет сохранения молодости.

Последовала тяжелая пауза, после чего дон Хуан заговорил с неожиданной страстностью:

— Живя столько лет среди туземцев, вы не могли не слышать историю об источнике вечной юности!

Это прозвучало как вопрос, и Мануэль нехотя ответил:

— Да, я слышал эту легенду.

— Вы считаете это легендой?! — удивился Понсе де Леон.

— Если вы говорите о вожде араваков по имени Секене, с группой верных ему людей отправившемся несколько столетий назад с Кубы куда-то на север и бесследно исчезнувшем вместе со спутниками, то эта история вполне могла произойти на самом деле. Я считаю легендой распространенное среди индейцев объяснение, согласно которому Секене нашел на каком-то острове источник вечной юности и остался там.

— То есть вы не верите в существование острова Бимини? — пытливо спросил Понсе де Леон. — Однако рассказы о нем и об удивительном источнике я слышал и на Гаити, и на Кубе, и здесь, на Сан-Хуане.

Мануэль пожал плечами. Ему все меньше нравился неожиданный оборот, который принял разговор.

— Вы ведь говорили, что местные знахари передали вам свои знания, — напомнил дон Хуан. — Не предлагали ли вам при этом выпить какого-нибудь зелья?

— Ничего, кроме обычных вин, вроде того, что мы сейчас пьем, — ответил Мануэль. Про порошок кохоба, вызывающий удивительные грезы, который он принимал уже бессчетное число раз, он говорить не стал. Если кастильцы узнают о его участии в языческом ритуале, когда-нибудь это непременно станет известно Святой палате.

— Можете ли вы быть совершенно уверены, что вам не дали выпить воды из источника юности? — спросил вдруг Понсе де Леон напрямую.

Мануэль начал понимать, что собеседник его, похоже, одержим этой темой.

— Если бы местные индейцы обладали такой водой, — ответил он, — они, вероятно, и сами пользовались бы ею. Между тем все вокруг меня стареют, как и люди во всем мире.

— Да, конечно, вы правы, — согласился дон Хуан, однако у Мануэля не было уверенности, что ему в самом деле поверили. — Просто, знаете ли, ваш чрезвычайно моложавый вид заставляет задуматься… Может быть, на меня повлияла ваша фамилия [65] Слово fuenle (как и однокоренное ему слово fontana) означает по-испански «источник», «родник», «фонтан». ?

Шутка была неловкой, и напряжение не разрядилось.

— Ну что ж. — Понсе де Леон решительно встал, и вместе с ним вскочили на ноги его спутники. — Благодарю вас за гостеприимство, дон Мануэль. Думаю, мы еще увидимся. Оставайтесь с Богом!

Такое завершение беседы на фоне невысказанных подозрений никак не входило в планы Мануэля, поскольку не могло помочь защитить таино от самоуправства кастильцев при установлении их власти на острове. С Понсе де Леоном необходимо было добиться настоящего взаимопонимания.

Как только кавалькада удалилась, Мануэль уселся на ритуальную скамеечку возле своей хижины. Жители селения знали, что, когда их бехике — или бывший бехике — Равака сидит на духо, его нельзя беспокоить.

Мануэль закрыл глаза и погрузился в ткань бытия…

— Любуешься сыном? — Зуимако подошла к Мануэлю сзади и прижалась к нему. Вслед за ней появилась Росарио-Наикуто, держа на руках маленького Алонсо-Мабо.

— Зуимако, Наикуто, — сказал Мануэль, уводя их в каней. — Нанесите мне на лицо и грудь боевую раскраску. И, ради всех семи, сделайте это быстро!

— Ты собираешься воевать с пришельцами? — спросила Наикуто, когда ее мать ходила за керамической плошкой с краской.

— Нет, я собираюсь подружиться с ними. И мне это удастся, если они решат, что краска скрывает морщины.

Пока жена и дочь раскрашивали Мануэля, он рассказывал им, на что похож лед…

Это была еще одна туземная деревня. Все это дон Хуан видел уже десятки раз — такие же хижины, такие же селения, таких же индейцев. Проливной дождь, застигнувший их врасплох, и последовавшая за ним жара тоже не способствовали хорошему настроению посланника губернатора Эспаньолы. К тому же ему надоело выслушивать перепалку, которую привычно вели Хуан-Карлос Оливарес и Альберто Барбоса с Бартоломе де Лас Касасом.