Марк Далет - Орбинавты

— Дон Мануэль, — увещевал Крус, — в наши времена лучше не делать того, что простые, но набожные люди сочтут пренебрежением к вердиктам Святой палаты. В Кордову мы не опоздаем, я в этом уверен. Да и лошади наши наберутся сил. Пойдем вместе со всеми на площадь, потом вернемся, подкрепимся — и в дорогу.

Мануэль обдумывал эти слова, пока коренастый бородач Пепе помогал ему надеть поверх обитого шелком пластинчатого доспеха плащ с гербом Фуэнтесов: серебряный единорог на лазурном поле. Отец никогда не обсуждал с ним деятельность инквизиции, но мать совсем недавно рассказала сыну нечто, что выбило его из колеи и изменило все его представление о мире, в котором он жил.

— Твой отец не знал того, что узнаешь сейчас ты, — молвила Росарио в тот вечер при колеблющемся пламени свечей. — Он бы этого никогда не понял, и я щадила его чувства. Но груз тайны слишком тяготит меня. Я долго колебалась и в конце концов решила, что ты имеешь право знать.

Так Росарио раскрыла сыну опасный секрет своей семьи. Мануэль узнал, что по материнской линии она происходила от альбигойцев [19] Альбигойцы, альбигойская ересь, «Церковь любви», «Учение добрых людей» (вне Франции представители этого учения носили название катаров) — массовое религиозно-мистическое течение в XII–XIII вв. Восприняло идеи из различных религиозных систем, включая раннее христианство, гностицизм, мистические учения Грааля. Центральное место в учении альбигойцев занимали дуалистические представления о равных по силе и значимости началах — светлом и темном. Земной мир вместе с католической церковью и ее иерархией альбигойцы считали творением сатаны. В первой трети XIII века против них было предпринято несколько крестовых походов (так называемые Альбигойские войны), закончившихся кровавым искоренением этого движения и насильственным присоединением к французскому королевству территорий, где процветало учение альбигойцев, как, например, графство Тулузское. , бежавших из Тулузы в королевство Леон в те времена, когда папа объявил их учение ересью и вся мощь христианского мира обрушилась на Южную Францию. Людей тысячами сжигали на кострах, не считаясь ни с происхождением, ни с заслугами.

— Но ведь мы с тобой не еретики, матушка! — воскликнул Мануэль. Увидев некоторую нерешительность на красивом лице Росарио, он с тревогой спросил: — Или же ты разделяешь их взгляды?

— Меня воспитали в католичестве, — мать на мгновение коснулась пальцами локона за ухом — жест, хорошо знакомый сыну и указывающий на внутреннее смятение. — Про учение «добрых людей» я знаю очень мало, и все-таки в нашей семье из поколения в поколение передают какие-то основы этого учения, и мы традиционно храним их в своей душе. По правде говоря, это очень опасные вещи. В наши дни можно попасть на костер и за меньшее, но ведь эти вещи тоже важны, Манолито!

— И что это за важные вещи? — Мануэль не имел никакого представления, о чем говорит Росарио, но он знал, что не только отец ценил ее за цепкую память и острый ум. Сама Латинянка отличала ее среди своих учеников. Мануэль с детства привык не пренебрегать суждениями матери.

— Я знаю очень мало об этом, — ответила матушка, — ведь с тех пор прошло столько времени. Но я убеждена, что, если бы Спаситель все еще находился среди нас, Он никогда не одобрил бы убийств — ни еретиков, ни мавров, ни иудеев, ни людей, занимающихся ведовством. Господу противны любые формы человеческих жертвоприношений, какими бы благочестивыми словами они ни назывались. Ведь об этом прямо говорится в Священном Писании. Все человеческие души — мужчин и женщин, бедных и богатых, христиан и неверных — равны между собой, всем без исключения милосердие Господа дарует возможность спасения.

Впоследствии мать и сын еще не раз возвращались к этим темам, и постепенно Мануэль перестал пугаться странных, непривычных идей «добрых людей», которые два с половиной столетия назад отдавали за них свою жизнь. В чем-то он даже стал симпатизировать этим неведомым альбигойцам и их необычным представлениям о мироздании.

Именно поэтому ему было так трудно убедить матушку в необходимости отправиться на войну с маврами. Когда стало ясно, что ее беспокойство о сыне не в состоянии удержать его, Росарио сменила тактику. Теперь она пыталась втолковать Мануэлю, что это неправедная война, что мавры ничем не хуже и не лучше католиков, что они такие же люди.

Мануэль ничего не мог противопоставить доводам матушки, и в конце концов он просто заявил, что такова была бы воля отца, после чего Росарио прекратила споры.

Сейчас, думая обо всем этом и спрашивая себя, что же именно толкает его на участие в походе на Гранаду, Мануэль честно признавал: это не ненависть к иноверцам и даже не преданность королеве, а тяга к приключениям и желание украсить свою жизнь доблестью.

— Дон Мануэль, пора идти на площадь, — напомнил Пепе.

Молодой идальго нехотя уступил слуге, и они покинули трактирную гостиницу.

Народ, собравшийся на площади, был чрезвычайно возбужден и шумно радовался предстоящему зрелищу. С формальной точки зрения инквизиция не присуждала к смертной казни. Она лишь признавала человека виновным, после чего передавала дело светскому суду, который всегда, без единого исключения, приговаривал провинившегося к сожжению на костре. В тех случаях, когда осужденный признавался виновным, приговор часто приводился в исполнение сразу после его оглашения, которое и называлось этим словом — «аутодафе», то есть «акт веры». Поэтому в массовом сознании понятие «аутодафе» и следовавший за ним костер стали синонимами.

Люди продолжали прибывать, все толкали друг друга, пытаясь протиснуться поближе к возвышению, на котором уже восседали алькальд [20] Алькальд (от арабского алькади, судья) — городской глава. В средневековье алькальды выполняли в первую очередь судебные функции. и инквизиторы. Повсюду среди толпы виднелись коричневые рясы и капюшоны доминиканцев. Поднялся сильный ветер, но никто не обратил на него внимания, потому что в тот же момент появилась процессия, следовавшая в сторону помоста. Мануэль понял это по внезапно грянувшему пению гимна, закачавшимся в воздухе хоругвям, а также по тому, как сразу усилились давка и гул в толпе. Раздались приветственные крики. Кто-то завопил:

— Смерть еретикам! Хвала католической церкви!

И многоголосый хор подхватил:

— Смерть им всем! Смерть неверным! Хвала католической церкви! Хвала Святой палате!

Через несколько мгновений Мануэль стараниями Пепе, усердно работающего локтями, оказался поближе к месту действия и увидел своими глазами, как альгвасилы [21] Альгвасилы — младшие чиновники, ответственные за выполнение решений судов и трибуналов. В средневековой Испании выполняли функции полицейских. подталкивают понурого осужденного, облаченного в желтый полотняный мешок с изображениями чертей посреди языков пламени.