Андрей Шляхов - Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место

Самодельный плакат с цитатой из «Шах-наме» попался Данилову на глаза в ординаторской отделения обсервации.

Строки накрепко врезались в память – Фирдоуси описал все так точно, словно сам занимался акушерским ремеслом.

— Владимир Александрович! Ваша мама просила срочно ей перезвонить.

Анна Сергеевна нарочно держала дверь своего кабинетика открытой, чтобы не пропустить возвращающегося с операции Данилова. Ответственная женщина. Понимает, что без серьезной причины никого не станут экстренно разыскивать по служебному телефону.

Мобильник Данилов всегда оставлял в ординаторской – какой смысл таскать его за собой по роддому? Все равно ни в операционной, ни в родзале, ни в блоке реанимации отвечать на звонки не станешь. Хорошая картина – делает врач спинномозговую пункцию, и в этот момент раздается трель звонка. Врач просит пациентку «посидеть не двигаясь пару минут» и начинает разговор с невидимым собеседником… Анекдот.

— Что случилось? — Данилов притормозил в коридоре, но в кабинет заходить не стал.

— Что-то со здоровьем, насколько я могла догадаться. В подробности меня не посвятили.

— Спасибо!

Данилов поручил прооперированную пациентку заботам сестер, а сам уединился в пустой ординаторской, достал из сумки мобильный (что-то и впрямь серьезное – шесть вызовов от матери за час) и нажал одну из клавиш.

Светлана Викторовна ответила сразу же, наверное в ожидании звонка держала телефон в руке.

— Володя, здравствуй. — Говорила она внятно, но тише обычного и как бы через силу. — Наконец-то…

— Здравствуй! Что случилось?

— Ох, — глубокий вздох свидетельствовал о том, что ничего хорошего не случилось, — сердце у меня прихватило.

— Неужели? — не поверил Данилов.

Мать никогда не жаловалась на сердце. Она вообще не любила, как сама выражалась, «смаковать свои болячки».

— Прихватило… Сначала тяжесть в груди была, а теперь слабость и ноги словно ватные. Голова кружится, в ушах шумит. Наверное, это конец…

— Погоди с концом, давай-ка я сейчас вызову тебе бригаду…

Долго разговаривать по телефону не было ни времени, ни желания. Тяжесть в груди, внезапная слабость и головокружение позволяли заподозрить свежий инфаркт миокарда.

— Я без тебя никуда не поеду, — заупрямилась мать. — И не настаивай. Я вообще-то просто хотела проконсультироваться…

Уговаривать по телефону тоже было бесполезно.

Рабочий день закончился полчаса назад. Данилов передал пациентку с диабетом дежурным врачам, в пять минут оформил историю родов и поспешил к матери.

Тонированная «девятка» с пожилым водителем восточной наружности тормознула сразу же, стоило Данилову поднять руку.

— В Карачарово. Сто пятьдесят.

Цену Данилов всегда называл сам и сразу. Так было проще и выгоднее. Сейчас бы он поехал и за двести пятьдесят, но водитель не стал торговаться, согласно мотнул полуседой головой и, как только Данилов захлопнул дверцу, сорвался с места.

— Первый? — поинтересовался водитель, останавливаясь на светофоре.

— Что – первый? — не понял Данилов.

— Ребенок первый? — Водитель сверкнул золотыми зубами. — Или второй? Вы же в роддоме были, да?

— Я там работаю, — ответил Данилов.

— Ай, здорово! — простодушно восхитился водитель…… — И денег много, и женщин вокруг много. Как в раю!

Данилову было не до возражений. Он нашарил в кармане куртки ключи от родного дома, которые таскал с собой постоянно, и облегченно вздохнул – матери не придется подниматься для того, чтобы открыть ему дверь.

Светлана Викторовна лежала в своей кровати. Увидев сына, она попыталась привстать, но не смогла.

— Не надо лишней активности! — строго сказал Данилов. — Все любезности потом. Сначала дело. Рассказывай, что случилось.

— Возилась на кухне, вдруг стало тяжело дышать, домыла посуду – чувствую, что стало еще хуже. Короче – еле до кровати добралась. Немного оклемалась – и стала тебе звонить…

Бледность кожных покровов, частый пульс, зрачки в порядке, конечности немного холодны на ощупь.

— Лежи, я принесу тонометр.

Тонометр лежал там, где всегда – в одном из кухонных шкафчиков между аптечкой (жестяной коробкой из-под печенья) и баночкой меда, хранимой на случай простуды.

Давление, как и ожидал Данилов, оказалось понижено – сто на шестьдесят пять. «Черт возьми, нельзя исключить инфаркт».

Строго наказав матери лежать и не двигаться, Данилов достал с антресолей в прихожей старенький кардиограф, купленный им в первый год работы на «скорой» у одного из коллег. Было желание заняться частной практикой. Желание почему-то быстро прошло, а вот кардиограф остался. На память. В полностью рабочем состоянии, с заправленной термолентой и тюбиком специального геля, предназначенного для лучшего контакта электродов с кожей.

При виде кардиографа Светлана Викторовна заметно разволновалась.

— Что, так плохо?

— Это обычное исследование, — ответил сын.

— Но ты никогда раньше не снимал мне кардиограмму…

— Решил попрактиковаться, мам, чтобы не забыть, куда какой электрод накладывать. Жалко тебе, что ли? Давай снимай халат совсем…

— Ох, Володя, я так волнуюсь, когда ты начинаешь шутить, — вздохнула Светлана Викторовна.

Данилов помог ей избавиться от халата, небрежно кинув его на подоконник. Светлана Викторовна поджала губы, но промолчала. Наложив электроды, Данилов подсоединил последний провод к трубе отопления (аппарат был антикварным, из тех, что требовали заземления) и нажал на красную кнопку пуска. По стандартным и усиленным отведениям ничего страшного не выявилось. Даже признаков ишемии не было. Данилов облегченно вздохнул, просветлел лицом и, переставляя грудной электрод на присоске, снял шесть грудных отведений.

— Все в порядке, инфаркта нет! — доложил он, снимая электроды.

— Вот и славно! — обрадовалась мать. — Дай мне чистое полотенце, стереть эту слизь…

— Это гель, — поправил Данилов, открывая дверцу комода.

— Слизь! — повторила мать. — Гель – не русское слово.

Подав полотенце, Данилов взял с подоконника халат, из кармана которого выпала упаковка таблеток. Данилов нагнулся, чтобы поднять ее, да так и замер. Вопросы исчезли – все стало на свои места.

Когда Светлана Викторовна оделась и легла, Данилов присел на край ее кровати и показал лекарство.

— Откуда у тебя это? — грозно спросил он.

— Это мне дала Елизавета Васильевна, сказала, что очень хорошее сердечное лекарство. У нее от мужа осталось…

С Елизаветой Васильевной Данилов был знаком. Она преподавала рисование и эстетику в том же лицее, где Светлана Викторовна вела русский язык и литературу. Немного рассеянная, немного безалаберная и очень добрая женщина. Именно такие раздают подругам лекарства, оставшиеся после смерти мужа.