Андрей Шляхов - Доктор Данилов в поликлинике или Добро пожаловать в ад!

— А чего бы им не клюнуть – он же был в белом халате. Свой в доску, сотрудник. Да и сумма небольшая – три сотни. Собрал он, значит, деньги и медицинские книжки, на виду у всех зашел в кабинет, почти сразу же вышел из него с пустыми руками и исчез навсегда…

— И много народу он облапошил? — поинтересовался Данилов.

— Сестра сказала – человек тридцать, не меньше. А то и сорок.

— Отличная афера, — оценил Данилов. — Тысяч десять – двенадцать за каких-то полчаса, и риска никакого. Никто же не побежит заявлять в милицию из-за трехсот рублей. Поорут себе в коридоре и успокоятся.

— Так и было, доктор, — подтвердила Оксана. — Поорали и разошлись. Пора бы и нам по домам…

На втором этаже было почти пусто – окулист и эндокринолог уже закончили прием, а невропатолог Маняка уехал «на адреса», то есть – к надомным пациентам. Небольшая очередь роилась около кабинета оториноларинголога Межевовой.

— Ухогорлонос быстро принимает? — волновался розовощекий мужчина в кожаных брюках и свитере нежно-голубого цвета.

— Быстро, быстро, — успокаивали его «постоянные клиенты». — Здесь, как на конвейере – раз-два и готово!

Межевова и впрямь принимала быстро, тратя на каждого пациента в среднем по три – пять минут. Заглядывала «во все положенные отверстия», быстро диктовала сестре, что выписать, черкала на листочке рекомендации и отдавала их пациенту. Так куда быстрее, чем объяснять одно и то же по сто раз, попусту теряя время.

На первом этаже набирал обороты скандал – сотрудница регистратуры в течение получаса не могла найти амбулаторную карту старика, чей пиджак был увешан медалями так плотно, что звенел при малейшем движении.

— Я обегал все кабинеты, был у старшей сестры и у заведующей… Нигде нет моей карты!

— И у меня ее нет! Я перерыла даже соседние участки! Ищите дома!

— Что значит – дома?! У меня нет привычки держать карту дома!

— Может, вы ее в другом месте забыли, а нас обвиняете!

— Где же я мог, по вашему, забыть карту?! В магазине?!

— В психдиспансере!

— На что вы намекаете?!

— Ни на что я не намекаю! Вы спросили, где вы могли забыть карту – я вам подсказываю…

— Почему вы хамите?! Я пойду к главному врачу!

— Скатертью дорога! Номер кабинета подсказать?!

— Подскажите лучше вашу фамилию!

— Федоткина моя фамилия!

— Очень хорошо! — шумно отдуваясь, старик направился к лифту.

Лет десять назад Данилов бы подумал нечто вроде: «Двадцать первый век на пороге, а тут карты, регистратура… Как будто нельзя компьютерную базу пациентов завести, а карты вообще упразднить». Сейчас же он просто оценил состояние старика, нашел его вполне удовлетворительным и вышел на улицу, про себя удивляясь тому, почему нельзя было тихо и мирно завести дубликат взамен утерянной карты. Мы не ищем легких путей…

Идею подал Никита. Недаром сведущие люди утверждают, что истина глаголет устами младенцев. Младенцем Никиту можно было назвать с большой натяжкой – хорош младенец, совсем немного отстающий в росте от Данилова! — но тем не менее Никита был самым младшим участником вечернего чаепития.

На чай он не обращал никакого внимания, методично расправляясь с купленными Даниловым пирожными.

— Тебе плохо не станет? — поинтересовалась Елена, когда на блюде остался лежать один-единственный эклер.

— Нет! — без тени смущения заявил ненасытный отрок и даже имел наглость уличить мать в прижимистости: – Что ты жадничаешь, там же еще одна коробка есть!

— Я не жадничаю, но всему должна быть мера…

— Вот моя мера – еще две штучки из новой коробки и все!

— В шестом классе я съел на спор двадцать примерно таких вот пирожных, — сказал Данилов, выкладывая на блюдо сладости из второй коробки. — В буфете кинотеатра «Ташкент» перед сеансом.

— На что спорили? — деловито поинтересовался Никита.

— Не помню уже, на какую-то мелочь… Но вот на сладкое потом с полгода смотреть не мог.

— А я тоже могу съесть двадцать штук! — оживился Никита. — Даже двадцать пять. Никто не хочет поспорить?

— Кто б сомневался? — фыркнула Елена. — Ты и тридцать схомячишь, не моргнешь.

— Растущий организм требует белков и калорий!

— Как бы у растущего организма не было гипергликемической комы! — вздохнула Елена.

— Ты больше одного пирожного не съешь, — вмешался Данилов. — Я съем парочку, не больше. На столе лежит целых пять. Так зачем портить человеку удовольствие?

— Значит, можно съесть еще два?

— Конечно! — разрешил Данилов. — Если будет мало, я, так уж и быть, дам тебе разок откусить от своего…

— Мы когда в детстве давали кому-нибудь откусить, надо было обязательно придерживать шоколадку пальцами, — вспомнила Елена, — а то были в классе крокодилы, которые за раз могли от шоколадки две трети откусить.

— Тяжелое у тебя было детство, — посочувствовал Никита, — одну шоколадку впятером ели. И мобильников у вас не было, и компьютеров…

— Что-то я не пойму – ты сочувствуешь или издеваешься? — Елена притворно нахмурилась.

— Я просто констатирую факт, — ответил Никита. — Сочувствовать нет смысла – ведь теперь у вас все это есть, а издеваться над родной матерью себе дороже.

— Это верно, — согласился Данилов. — Ты на удивление рассудителен.

— Что есть, то есть, — согласился скромный мальчик. — Недаром столько сладкого ем, глюкоза – она для мозгов очень полезна…

Данилов с Еленой рассмеялись.

— И нечего смеяться, — обиделся Никита. — Сами похвалят, а потом смеются. Я действительно хорошо соображаю. Вот, если бы я стал врачом, то я бы не работал ни на «скорой», ни в морге. Я бы занялся иглоукалыванием!

Никита не раз «примерял на себя» то одну, то другую медицинскую специальность, находя в каждой из них какую-то особую прелесть, поэтому Данилов сразу же спросил:

— Почему именно иглоукалыванием?

— Потому что это востребовано, прибыльно и клиенты ведут себя хорошо – не хамят и не качают права.

— Насчет востребовано и прибыльно более-менее ясно, но объясни, почему клиенты не хамят? — сказал Данилов. — Хамство, насколько мне известно, иглоукалыванием не лечится.

— Лечится! Еще как лечится! Каждый клиент понимает, что не стоит злить врача. А то он выберет иголку потолще и подлиннее и как засадит ее в самую болезненную точку!

— Слушай, а это мысль! — одобрила Елена. — Не насчет иголок, конечно, а насчет физиотерапии вообще.

— Ну-у, если только допустить, что…

— Смотри. Работаешь с относительно компенсированными пациентами, это раз.

Елена подняла правую руку и загнула мизинец:

— Работа интересная, вдумчивая. Много методов, много возможностей. Это два. Никакой грязи, кроме лечебной. Это три. Нет ночных дежурств, это четыре. Работать можно где угодно, что с учетом твоего характера очень ценно. Это четыре.