Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Склифе

— Будете ругаться, доктор?

Тонкая девичья фигурка, лицо совсем юное, а в больших серых глазах – неподдельный интерес ко всему происходящему, один из главных признаков ординатора. Данилов, находящийся на ночном дежурстве, подумал, что перед ним ординатор, больно молодо она выглядела. У врачей, которые уже все видели, все знают и ничему не удивляются, глаза другие, во время дежурства ничего, кроме усталости, в них не найти.

Данилов присмотрелся внимательнее (такое уж у нее было лицо, равнодушно взглядом не скользнешь, задержишься) и, разглядев морщинки вокруг глаз, понял, что эта дежурный врач – его ровесница.

— Почему это я должен ругаться? — удивился он, усаживаясь за свободный стол и раскрывая на чистом листе историю болезни.

— Ну, из-за того, что я вас дергаю по пустякам… Хотите кофе?

— Хочу. Кофе, пожалуйста, положите от души, а сахара не надо.

— Хорошо. — Она включила чайник, стоявший на подоконнике. — Эта Афанасьева – такая дрянь! Вторые сутки лежит, а уже всех достала. С утра молчала, а когда все ушли, начала орать, что умирает от резей в животе. Живот был мягкий, но она умирала так громко, что я распорядилась взять кровь и вызвала хирурга. Хирургу она заявила, что невестка травила ее мышьяком. Хирург высказал мне все, что обо мне думал, и рекомендовал вызвать вас, что я и сделала.

На лице доктора появилось рассеянно-виноватое выражение.

— Правильно сделали, — одобрил Данилов. — Иначе она не дала бы спать всему отделению. Кстати, имейте в виду, что, по ее мнению, все вы здесь, в первой травме, взяточники. Вы откладываете операции до тех пор, пока вам не дадут денег.

— Бог ты мой! — всплеснула руками доктор. — Это она вам сказала?

— Да. Жаловалась, что лежит двое суток, а операцию все не делают. А других, говорит, которые заплатят, прямо со «скорой» на стол везут.

— Да мы разрыв синдесмоза уже прооперировали бы! Но там давление то и дело зашкаливает за двести!

— У таких беспокойных людей давление всегда зашкаливает, — усмехнулся Данилов. — Никакого отравления мышьяком у нее нет, бред все это…

— Психиатра вызывать?

— Не надо. Сказав «бред», я имел в виду досужие вымыслы. Глушите ее, чтобы спала побольше, и готовьте к операции. Быстрее прооперируете…

— …быстрее избавимся.

Пока Данилов писал, перед ним появилась чашка кофе и вазочка с печеньем. Как только он закончил, доктор ткнула пальцем в стоявшую на ее столе магнитолу. Музыка из-за ночного времени была тихой, едва слышной, но Данилов сразу же опознал ее.

— О! Макс Брух, «Шотландская фантазия», — сказал он. — Люблю.

— Кого? Бруха или Ванессу Мэй?

— Музыку, — ответил Данилов. — У Бруха неплохие скрипичные концерты. К «Шотландской фантазии» я никогда не подступался, но первый концерт Бруха играю. Чаще всего – адажио.

— Доктор, так вы еще и скрипач?! Фантастика!

— Что тут удивительного? — Данилов сделал глоток кофе. — Разве мало врачей в детстве учились в музыкальной школе?

— Удивительно совпадение. Я, представьте себе, тоже скрипачка. Домашняя, разумеется. Кстати, меня зовут Ольга Николаевна.

— Владимир Александрович, — представился Данилов.

Врачи всегда представляются по имени-отчеству. Привычка.

— А вы какую музыкалку заканчивали?

— Тридцать четвертую, теперь она имени Нейгауза.

— Знаю такую, — кивнула Ольга Николаевна. — Даже была у вас лет десять назад на фестивале молодых пианистов, болела за подругу. По жизни мы вечно спорили на тему – что лучше, скрипка или фортепиано, но на концертах всегда поддерживали друг друга.

— Кстати, сам Брух был неплохим пианистом, но предпочтение отдавал скрипке, — блеснул эрудицией Данилов. — Считал ее более мелодичной. А вы где учились?

— В первой.

— О! Так вы принадлежите к музыкальной элите! — улыбнулся Данилов.

Музыкальная школа номер один, носящая имя композитора Прокофьева, традиционно считалась лучшей в столице. Впрочем, не исключено, что и во всей стране.

— Я вас умоляю! — рассмеялась Ольга. — Не издевайтесь, пожалуйста. Что может делать музыкальная элита в первой травме Склифа?

— То же, что и во второй, — лечить.

Зазвонил телефон – вестник беды, и посиделки двух скрипачей за чашечкой кофе закончились. Ольга Николаевна побежала мыться для операции, а Данилов вернулся к себе в седьмой корпус. Как раз вовремя, чтобы принять очередного «крокодильщика».

Дезоморфин, в народе называемый «крокодилом», в десять раз сильнее морфина и в пять раз токсичнее. Высокая популярность «крокодила» обусловлена доступностью исходного сырья и простотой приготовления раствора в домашних условиях. Зависимость возникает если не с первой инъекции, то уж с третьей наверняка. Средний срок жизни наркомана, употребляющего «крокодил», один год.

— Взяли с улицы, около ночного клуба…

Врач скорой помощи был молод, но держался солидно. Данилов его понимал – сам был таким когда-то.

Схема действий стандартна – зачем вызывать «скорую» в клуб, мешая веселью? Проще вынести обдолбавшегося торчка на улицу и вызвать «скорую» от имени случайного прохожего. Так спокойнее – я не я и лошадь не моя.

Иногда выносили, а вызывать «скорую» забывали или ленились. Тогда поутру «скорая» выезжала на труп.

Данилов пробежался глазами по перечню проведенных лечебных мероприятий, указанных в сопроводительном листе, и, чтобы подбодрить молодого коллегу, сказал:

— Терапию вы провели на уровне. Спасибо.

Коллега зарделся совсем по-девичьи. Данилов расписался в приеме и начал осмотр.

Расспрашивать не стал – какой смысл задавать вопросы наркоману, застрявшему где-то на перепутье между мирами? И так все ясно. Руки-ноги в отвратительных, даже на врачебный взгляд, кровоточащих или покрытых струпьями язвах различной давности, где нет язв – там кровоподтеки, синие, багровые, желтые, лиловые. На тощих ляжках – желваки от инъекций. Так и должно быть, ведь вены парень себе уже «сжег» («крокодил» справляется с этой задачей быстро, за два-три месяца), а теперь вынужден колоть наркотик внутримышечно. Колется, ясное дело, не меньше четырех-пяти раз в сутки.

После осмотра Данилов ненадолго призадумался.

— Хотите отправить его в реанимацию? — прищурилась медсестра Таня. — Не возьмут.

— Нет, просто прикинул прогноз, — ответил Данилов. — Это же жуткое дело, когда в таком возрасте счет идет на недели.

— А по мне – скорее бы они все передохли, наркоши проклятые! — нисколько не стесняясь присутствия пациента, заявила Таня.

Пациент, ощерив в улыбке гнилые зубы, витал в неведомых обычным людям сферах.

— В парке возле дома гулять противно – кругом одни шприцы и упаковки из-под лекарств!