Андрей Дмитраков - Когда приходят ангелы

Они ответили, что не знакомы с Толиком (впрочем, как и я), но возбуждённо попросили меня немедленно покинуть территорию двора. Я вышел на улицу и два раза отчаянно ударил в калитку локтем. Силы оставляли меня, и я упал на колени и пополз, не минуя лужи, на четвереньках, как дрессированный пёс на собачьих соревнованиях.

Утром мне стало страшно, плохо и одиноко, и я отправился к бабушке. Она принялась читать мне вслух, точно заклинания, рецепты снадобий и отваров из трав. Я неподвижно лежал под одеялом, словно мумия в саркофаге, и смотрел в потолок. В состоянии абстинентного синдрома, с приступами рвоты и признаками прогрессирующего психоза, я провел сутки без сна. Так прошли и вторые.

Утром третьего дня у меня неожиданно открылись экстрасенсорные способности. Мне в глаза залетели волшебные, извивающиеся, воздушные паутинки. Они были прозрачные и в то же время видимые, но как я догадался, лишь одному мне. Одна из паутинок, залетевшая последней, была особенная. Напоминала молнию. Я «проглотил» ее, после чего начал взглядом перемещать предметы в пространстве. Я понял, что это новый дар. Взгляну на облака, а они расходятся, как занавес в театре. Захотелось обуздать способности, приручить их. Я решил, пока не раскрывать никому секрет. Присел в кресло напротив книжного шкафа, и принялся концентрировать внимание на томике Данте Алигьери «Божественная комедия». Книга сжалась, потом въехала вглубь шкафа, затем выехала из общего ряда. Я манипулировал предметами на расстоянии. Особенно хорошо получалось с небольшими экземплярами. Их я двигал стопками. Интересно, а если направить энергетический луч на человека. Плохо ему будет или хорошо? Но сначала нужно определить природу этого дара. Разрушительная она по сути или созидательная. Дабы не причинить никому вреда. Я еще не знал тогда, что так обычно начинается «белая горячка».

Вдруг боковым зрением я уловил темное пятно, зависшее в воздухе, напоминавшее страшное рыло. Появилось снова, я направил луч — рыло исчезло. И тут я догадался, что это оружие не имеет аналогов в мире, и оно способно побеждать зло. Стало жутко от мысли, что теперь оно, то есть зло, будет атаковывать меня с удвоенной силой. Ведь я угроза. Подкравшись к бабушке, я тихим голосом волшебника спросил, что у неё болит? Она сказала, что ноги болят. Я посмотрел на ноги «очень внимательно».

— А теперь болят? — переспросил я.

— Да, и теперь болят, — ответила бабушка.

В дверь позвонили. Я осторожно выглянул в окно. На пороге стояли с озабоченно — лукавыми физиономиями две грудастые цыганки в джинсовых комбинезонах и с сумками. Я сразу понял, что с помощью магии они вычислили месторасположение источника телокинетической энергии в нашем мире, то есть меня, и пришли для того, что бы погубить мой невероятный дар. Они союзницы и посланницы зла. Я отворил дверь и, напрягаясь изо всех сил, сконцентрировал и обрушил всю свою энергетическую мощь на них. Глаза аж выкатил. Они отшатнулись и растерянно спросили, не нужны ли нам хорошие недорогие вещи. Я сказал, что нам ничего не надо, а они с явным испугом попятились к калитке, увлекая за собой сумки и груди, не в силах справиться с силовым потоком моей энергетической защиты.

Ближе к вечеру из разных уголков дома начали являться невиданные и неслыханные видения. Мертвая старушка, сильно похожая на прабабушку, курила, и жутко улыбалась мне, грозя костлявым пальчиком из шкафа. Другой безобразный мертвец в строгом деловом костюме, с длинным, острым языком и топором в спине полз навстречу из темноты коридора. Я отстреливался, как мог, и они исчезали. Являлись другие. Я в ужасе заметил, что весь пол устлан отвратительными насекомыми, которые отделяются от расписных загогулин на бабушкиных обоях, падают и шевелятся, окутывая пространство слизью. Всевозможные мерзкие, мелкие, копошащиеся существа заполонили комнату. На стене в прихожей висел календарь с изображением белой крысы. И вот, эта отвратительная тварь принялась щемиться сквозь плоскость календаря наружу. Красные, огненные глазки пылали бешеной яростью. Она искала меня, ворочая своей уродливой, хищной мордой. А когда высмотрела, то остервенело, гадко оскалилась, обнажив плешивую пасть с гнилыми длинными клыками, откуда полился вязкий желтый гной.

Я не мог больше выносить этих видений, в панике подбежал к телефонному аппарату и набрал 103. Когда на другом конце провода отозвались, я взволнованно сказал в трубку: «Здравствуйте. Я прошу прощения. Я вообще по жизни нормальный человек, но похоже сегодня, схожу с ума. Я начинаю видеть то, чего на самом деле нет. Я уже не сплю трое суток. Пожалуйста, сделайте что-нибудь. Спасите! Я все соображаю, трезвый уже три дня. Но мне очень страшно, тут крыса выползла из календаря»…

«Ух ты!» — словно рыбак, поймавший диковинную рыбку на крючок, воскликнул дежурный и записал адрес.

Прибывшая женщина - врач внимательно, с явным пониманием ситуации, слушала меня.

Выслушав, сказала, что это называется «ку-ку», и предложила поехать с ней.

В местной больнице, в приемном покое, вокруг меня кружила немолодая, озлобленная медсестра похожая на гиену. Она язвила и издевалась надо мной, изливая всю свою ненависть к алкоголикам нашей планеты, мне на голову. Дежурный врач, тем временем, позвонил вышестоящему коллеге и спросил, что делать со мной дальше. Тот дал «добро» на мою транспортировку в соответствующее заведение.

Через некоторое время карета скорой помощи неслась на всех парах через иллюзорную метель моего безумия.

Я смотрел в окошко, и мне мерещилась зима. Снежные вихри лихо закручивались, сливаясь в один белый смерч, который, не отставая от Уазика, заходил то справа, то слева. Снежинки - белые пчелы, хаотично кружили и налипали на заднее стекло, а дорога — быстрая река — вырывалась из - под задних колес машины, и по мере отдаления узилась, убегая в темноту пёстрой лентой асфальта. Но стоило закрыть глаза на секунду и резко открыть их, как снова окружающая реальная действительность с тихим ужасом смотрела на меня из бездонных маслянистых небес, вглядываясь в мою бессовестную сущность, и не было ни ветра, ни вчера, ни завтра, ни пчел-снежинок. Лишь боль в душе и печаль поздней осени, нескромно обнаженной, сухой и тихой. И мне вдруг захотелось навсегда остаться в этой галлюциногенной пурге. Сопровождавшая симпатичная девушка, открыла окошко, соединяющее кабину и фургон, где, взявшись за голову, я молча страдал, и попросила рассказать о себе.

— Что я могу сказать? У меня нет слов.

— Да ладно, всякое бывает, там тебя вытащат, — подбадривала она ласково.

По пути мы заехали в милицейский участок, и к нам присоединился тучный «усмиритель» на случай моего потенциально возможного буйства. Они ведь не знали, как я поведу себя в дороге.