Наджва бен Ладен - Семья Усамы бен Ладена

Так что наш радостный вечер закончился на печальной ноте. Бабушка и Мухаммед аль-Аттас через два дня улетели из Афганистана.

Приезд бабушки подстегнул мое желание покинуть отца, сбежать от жизни, которую он для меня готовил. Эти неясные планы вскоре приняли внятные очертания и неотложный характер. Мой самый близкий друг, Абу-Хаади, отвел меня в сторонку и предупредил очень серьезным тоном:

— Омар, тебе нужно уехать из Афганистана. Я слышал разговоры: замышляется что-то очень серьезное. Тебе надо уезжать, Омар. Ты молод. Ты никому не причинил вреда. Уезжай и живи нормальной жизнью. Тебе нельзя здесь дольше оставаться.

Итак, даже после атаки американцев и предупреждений муллы Омара отец и его люди продолжали вынашивать свои жестокие планы. По словам Абу-Хаади, теперь они замыслили что-то куда более серьезное, чем нападения на американские посольства. Много невинных жертв погибнет, как тогда в Африке, да и в Афганистане — некоторые из убитых в лагерях не были бойцами, а просто приехали навестить друзей или из чистого любопытства.

Абу-Хаади был не из тех, кто мог солгать. Если он говорил, что нужно уезжать, значит, это так. В тот же день, чуть позже, я собрал всех братьев и сказал:

— Послушайте меня, братья. Мне стала известна секретная информация. Грядет что-то очень серьезное. Скажу проще. Если мы уедем отсюда, мы выживем. Если останемся, погибнем.

Они без раздумий согласились со мной, кто-то один сказал:

— Если отец совершит очередное нападение, весь Афганистан будет уничтожен.

— Надо бежать, — предложил я.

Братья согласились. Но как? Наш отъезд должен держаться в тайне. Отец давно уже не знал никаких пределов в своих поступках и вполне способен держать нас под замком, если ему станет известно о планируемом побеге.

Я предложил:

— Когда отец уедет по делам, мы можем удрать в Пакистан. На лошадях.

Братья закивали. Все сыновья Усамы бен Ладена были превосходными наездниками, и нам не составляло труда заполучить отцовских жеребцов. У нас имелось еще одно серьезное преимущество: мы умели хорошо ориентироваться в горах. Наши вынужденные походы по горам Тора-Бора до границ Пакистана все же для чего-то пригодились.

Да, мы доскачем на лошадях до Пакистана, продадим лошадей богатому землевладельцу и купим билеты на самолет до Судана! А после того, как мы приятно проведем время в Судане, совершим кругосветное путешествие! Наконец-то сможем наслаждаться жизнью.

Мы строили грандиозные планы. Так серьезно настроились бежать, что даже потихоньку закололи нескольких верблюдов отца и высушили мясо, чтобы не испортилось, — заготавливали припасы в дорогу. Только Абу-Хаади знал о наших планах и был полностью с ними согласен.

Конечно, чувство вины не раз закрадывалось нам в душу, когда мы вспоминали о матери и младших детях. Но мы понимали, что мать никогда не согласится уехать без разрешения отца. И если он что-то заподозрит, она не сумеет солгать и выдаст нас. Тогда наш план провалится.

Никто из нас и думать не хотел, какова будет реакция отца на наше предательство. Мы знали: он уверен, что мы последуем за ним, полностью разделив его великую страсть к джихаду. Мы должны будем взять в руки оружие и нападать на Америку или другие страны, если он сочтет их врагами.

Нашу тревогу помогала унять мысль о том, что матери и младшим детям будут помогать их нежный пол и возраст. Отец предпримет все усилия, чтобы защитить их. И даже если американцы нанесут очередной удар — мы помнили слова отца, что они не станут намеренно бомбить женщин и детей.

Вскоре мы запасли достаточно еды в дорогу. Я был возбужден, ведь мысль о побеге много лет зрела в моей душе. Но для братьев эта идея была новой, она не успела в них созреть, и один за другим они стали идти на попятный.

Один сказал:

— У отца длинные руки, они дотянутся до нас в самых дальних краях. Он нас непременно убьет.

Другой заявил:

— Афганистан — опасная страна. Здесь за каждым кустом головорез. Нас ограбят и убьют по дороге.

— Мы должны пойти на риск, — возражал им я. — Мы умрем, если останемся с отцом. Информация, которую я получил, не оставляет никаких сомнений. Нам надо уезжать!

Все хранили молчание, раздумывая. Вскоре братья отказались от нашего плана. Они стали меня избегать.

Я хотел уехать один, но здравый смысл твердил мне, что в одиночку не выжить — нас должно быть хотя бы двое. Кругом было много дозоров, в том числе вражеских. На одинокого путника непременно нападут, чтобы ограбить и, скорее всего, убить. Жизнь почти ничего стоила в Афганистане.

Наконец я пошел к Абу-Хаади и спросил, хочет ли он бежать со мной. Но хотя он и советовал мне, юному мальчику, покинуть Афганистан, он отказался сопровождать меня.

— Нет, Омар, — сказал он, — мое место рядом с твоим отцом.

После этого я неделями сидел молча и грустил, посасывая кусочки вяленого верблюжьего мяса и размышляя об утраченном шансе на побег. Но я не сдавался.

И тогда-то обратил пристальное внимание на свою мать. Однажды, наблюдая, как она трудится в жаркой, почти раскаленной кухне, пытаясь приготовить рис на маленькой газовой плитке, я вдруг испугался чудовищной мысли, что она не переживет предстоящие роды.

Она столько раз вынашивала детей, а теперь была уже немолода, не имела должного медицинского ухода и даже надлежащего питания, так что выглядела моя столько выстрадавшая в жизни мама совсем нездоровой. Она не жаловалась — за все эти долгие годы я ни разу не слышал слов недовольства, слетавших с ее уст. Она жила без кондиционера в самом жарком климате, без отопления в жуткий холод, без современной техники, позволявшей готовить и хранить пищу или стирать одежду, без нормальной еды для себя и своих детей, без медицинской помощи и без возможности общаться со своей матерью и другими родными в Сирии. Она принимала все существующие обстоятельства с нежнейшим спокойствием и всегда говорила только хорошие, ободряющие слова мужу и детям. Конечно, в душе она не могла не сомневаться относительно правильности пути, избранного ее мужем. Ее брак начался с прекрасных надежд, она уезжала жить в богатую страну с человеком, которого любила. Я знал, что ее девичьи мечты не осуществились, хоть она и отказывалась это признать.

Внезапно я почувствовал радость оттого, что не сбежал, бросив ее одну. Отец был так занят своим джихадом и другими делами, что забота о матери во многом лежала на мне.

И тогда я понял, что кто-то должен увезти мою мать из Афганистана. Ей надо вернуться в Сирию, где она сможет получить надлежащий медицинский уход. Младшие дети должны поехать вместе с ней. В семье было три малолетних ребенка, в возрасте от трех до девяти: красавице Иман было девять, милому Ладину шесть, а лапочке Рукхайе всего три.