Пол Гэллико - Верна

Другие актеры были тоже сильно напуганы, потому что, как лейтенант ни пытался свести опасность к минимуму, одно дело находиться в тылу сражения, на расстоянии залетного снаряда, и совсем другое — в центре ожесточенного немецкого наступления, в полном окружении. К ужасу бомбежек, бесконечному ча-ча-ча-ча-ча автоматического оружия и резкому треску немецких пистолетов-автоматов в лесу на окраинах города добавлялся страх быть захваченными в плен и отправленными в немецкий концлагерь до конца войны.

В подвале сильно пахло порохом и дымом, вокруг горели дома. Позже добавились и другие запахи — сюда сносили раненых. Сиделок не было, не хватало санитаров, и Морин Перл, Конни Клэй и мужчины помогали раненым, чем могли. От Верны не было ни малейшей пользы. Она лежала на какой-то соломе, накрытая одеялом, плечи ее беспрестанно вздрагивали, зубы стучали.

Утром в Рождество лейтенант Смит спустился в подвал и собрал актеров.

— Вообще, дела не так уж плохи, — сказал он. — Мы вышвырнули их за черту города. Вроде, в пяти милях на подходе колонна наших танков. Во всяком случае, пока что фрицы нас не одолели. Не хотите ближе к вечеру выступить для ребят, которые сумеют прийти? Уверен, они оценят. Мы могли бы устроить место наверху, в школе, может, даже с печкой.

Никто не ответил. Эдди Стинсон опустил глаза и сглотнул. Зербо пробормотал: «Легко сказать, братишка». Сэмми Сиск попробовал сострить: «Интересно, как я буду смотреться без башки?» — но успеха не имел. В конце концов толстяк-комик сказал: «Даже не знаю».

Лейтенант посмотрел по очереди на каждого.

— Я вас не неволю. Как хотите. У нас полно ходячих, которым такое дело очень бы пошло на пользу. Может, вам проголосовать? Как решите, так и будет.

Эдди сказал:

— Идет. Поднимем руки и решим. Голосую за. Раз лейтенант говорит, это неопасно, — я ему верю.

Конни Клэй и Сэмми Сиск согласились с ним. Пит Руссо, Зербо и Морин Перл проголосовали против. Эдди Стинсон сказал: «Трое на трое». Все посмотрели на Верну, трясущуюся в углу, и поняли, что концерта не будет. Но Эдди решил соблюсти формальности.

Он позвал ее:

— Верна! Вот лейтенант хочет, чтобы мы поработали сегодня вечером. Решили проголосовать. Что думаешь, детка? Не хочешь спеть ребятам песенку и постучать каблучками?

Тишину, наступившую вслед за вопросом, нарушал только стон паренька, раненного осколком в бедро. Потом Верна села, вытянувшись в струнку и уставившись на них расширенными от страха глазами. Она попыталась что-то сказать, но губы дрожали и ничего не получилось. Тогда она кивнула. Что означало «да».

Пит Руссо сказал:

— Ну… Я думал, хоть у тебя мозгов хватит.

Морин проговорила презрительно:

— Героиня, тоже мне! «Искусство требует жертв». Она же не может подвести публику. Вот идиотизм!

Верна только еще раз кивнула. Эдди сказал:

— Ладно, лейтенант. Четверо против троих. Попробуем что-нибудь организовать.

Рождественским вечером в школьном классе было жутко холодно. На помосте стояла маленькая керосиновая печка, но ветер и снег, заметавший в разбитые окна, сводили ее жар на нет.

Помещение было битком набито: раненые в пропитанных кровью бинтах, солдаты, отпущенные с передовой, в касках, с карабинами и автоматами на коленях, водители джипов, интенданты и штабные, парашютисты, повара, сигнальщики, механики, экипажи выведенных из строя танков.

За окнами, но уже дальше, чем в прошлые дни, бушевали звуки сражения, железный грохот гусениц прорезали яростные автоматные очереди, пронзительно свистели снаряды, «бум-бум-бум» огрызались танки, самолеты с ревом пролетали над крышей школы, в которой фронтовая концертная бригада X-117 давала рождественское представление.

Все актеры были закутаны с ног до головы, — все, за впечатляющим исключением Верны. Когда Сэмми Сиск объявил: «А теперь, друзья, счастлив представить вам небезызвестную певицу, прибывшую прямо из Стооок-клуба в Нью-Йорррке, для вас поет юная мисс Верна Вейн», — Верна вышла в своих шелковых трусиках с серебряной бахромой и в искрящемся лифчике с подкладками, поддерживавшем ее маленькую грудь. Только по твердому настоянию лейтенанта она согласилась нахлобучить каску на светлые волосы.

Когда она вышла, Эдди Стинсон выпустил клубы сигарного дыма, и все радостно засмеялись и засвистели. Эдди сказал: «А ну-ка, ну-ка, поглядим, что принес нам дедушка Санта», — и все загоготали еще сильней. Он спросил: «Ну и как вам такой подарочек под елку?» — и все завопили от восторга.

Верне как-то удалось унять стук зубов и выдать улыбку. Она намазалась гримом с головы до ног, но под ним была синей от холода. Микрофона не нашли, и, когда она открыла рот, чтобы петь, вырвалось какое-то кваканье, но его заглушило залпом пятидесятимиллиметровки на окраинах. Эдди гаркнул: «Потише там!» — и зал грохнул от смеха.

Пит Руссо заиграл песню про невинную ложь, Верна отстучала степ, а Эдди Стинсон громко сказал в сторону: «Это она просто согреться хочет». И потешался над ней, и острил, и развлекал публику, а когда номер закончился, восхищенный рев и аплодисменты напрочь заглушили фальшивую симфонию войны. Верна стояла на сцене и улыбалась — славная, застенчивая девочка из родных краев, а солдаты радостно топали, гикали, завывали, и никому не могло прийти в голову, что для нее только что закончилась своего рода ночь в Гефсиманском саду.

Когда Бастонь была освобождена и снова открылся путь на юго-запад, бригада X-117 выехала первой, едва из убежища вывезли раненных, и через несколько часов была уже далеко от звуков стрельбы. Потом даже несколько газет написали о концертной бригаде, которая попала в окружение в Бастони и дала там концерт для бойцов на Рождество, но, конечно, Верна не упоминалась.

Через несколько недель они катили по мирной, тихой местности на запад в сторону Монса, чтобы выступить в госпитале. Ехали караваном из четырех джипов, Верна сидела в последнем с капралом, который говорил ей, что она пикантная девочка.

Был пасмурный зимний день, грозила разгуляться непогода, шоссе было покрыто льдом и снегом, так что двигались осторожно. В небе было пусто, ни один самолет не нарушал тихой красоты зимнего пейзажа.

Вдруг позади послышался низкий гул и тяжелое железное бряцанье. Верна всплеснула руками и воскликнула: «О, Господи!»

Капрал улыбнулся и сказал:

— Не волнуйся, детка. «Шерманы» едут. Надо бы убраться с дороги, чтоб дать им пройти. На льду эти зверюги частенько идут юзом.

Три передних джипа тем временем уже съехали с шоссе и выкатили в поле через проход в изгороди. Капрал включил нижнюю передачу, свернул на обочину и, на скорости проехав между джипами, обогнал их. Раздался какой-то щелчок, что-то зажужжало, что-то темное заколотилось в снегу справа и в следующее мгновение оглушительно взорвалось, выпустив грязный гриб черного дыма.