Маурин Ли - На краю Принцесс-парка

– Неужели ничего нельзя исправить? – всхлипывала Руби.

– Мне очень жаль, Руби. – Крис подошел к двери. – Можно мне напоследок повидаться с девочками?

– Ну конечно.

Он поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Руби услышала, как он постучал в дверь спальни, и села, обхватив голову руками. С запоздалым раскаянием она вспомнила, сколько раз за последнее время она отталкивала его, отвергала его участие… Как-то она даже не впустила его в дом. Ей казалось, что Крис ее поймет, но поняла бы она на его месте? Как ни крути, она потеряла его по своей вине.

Как долго Крис пробыл в спальне девочек, Руби не смогла бы сказать. Выйдя оттуда, он произнес:

– Они держатся лучше, чем я ожидал. Наверное, юные сердца крепче старых. Можно я дам тебе один совет?

– Да, конечно.

– Позвони Элли и Мойре и пригласи всех к себе. Не хочу показаться грубым, но ты всех здорово обидела. Ты перевезла девочек сюда, не сказав никому ни слова, – как будто Уайты и Донованы никогда не существовали. Если ты хоть немного ценишь их дружбу, предлагаю попытаться все исправить, пока еще не слишком поздно. Ты не забыла, что Грета и Хизер теперь являются членами их семей?

Месяц спустя выяснилось, что у Греты будут близнецы.

– У Ларри был брат близнец, – сказала она, когда они вернулись из больницы. – Но он родился мертвым.

– Я этого не знала! – воскликнула Руби.

– Я тоже, – нахмурилась Хизер. – Почему ты не сказала нам этого раньше?

– Потому что Ларри не хотел, чтобы об этом было известно. Он просил меня сохранить это в тайне. – Грета вздохнула и осторожно похлопала себя по животу. – Он был бы так рад!

Все жильцы заявили, что хотели бы остаться. Руби мимоходом сказала себе, что хотя бы что-то получается у нее хорошо. Мистер Хэмилтон и мистер Оливер даже не начинали искать новое жилье, мистер Кеппель нашел себе новое место, но отказался от него, когда узнал, что есть возможность остаться, а миссис Маллиган заявила, что сколько она ни пыталась, так и не смогла подыскать себе что-то хоть немного подходящее.

Когда-то Руби многое отдала бы, чтобы никогда больше не видеть Ирис Маллиган, но за последнее время ее отношение к этой женщине кардинально изменилось в лучшую сторону. В период, когда Руби и думать забыла о своей обязанности кормить и обстирывать жильцов, Ирис выполняла – или организовывала – всю работу за нее: готовила еду, стирала белье, убирала в доме, отвечала на телефонные звонки, собирала плату за жилье, закупала все необходимое…

– Я распределила все обязанности более или менее справедливо, – рассказывала она Руби. – Мистеру Оливеру я поручила глажку, мистер Кеппель чистил картошку и накрывал на стол, а мы с Дереком… – она слегка покраснела, – я хотела сказать, с мистером Хэмилтоном, ходили по магазинам.

Дерек Хэмилтон, раздражительный пятидесятилетний холостяк, в прошлом заклятый враг Ирис Маллиган – он постоянно громко включал телевизор, – теперь превратился в ее лучшего друга. Телевизор по-прежнему орал на весь второй этаж, но это уже не имело значения, поскольку большую часть времени Ирис проводила в комнате Хэмилтона за просмотром этого самого телевизора.

«Нет худа без добра», – подумала Руби.

Она предупредила жильцов, чтобы те не слишком рассчитывали, что все пойдет, как раньше. Она написала хозяину дома письмо, в котором сообщила об изменении своих планов, но ответа так до сих пор и не получила. Нельзя было исключать того, что Мэттью Дойл не захочет оставлять ее в доме.

– Я уже подал заявку на снос дома, – сообщил Мэттью Дойл, наконец появившись на краю Принцесс-парка.

Стоял жаркий, душный июльский день. На Дойле были хлопчатобумажные брюки и рубашка с короткими рукавами, верхние пуговицы которой были расстегнуты, открывая худую шею. Тонкие руки Мэттью были покрыты темным загаром.

– Архитектор уже разрабатывает проект, – добавил он.

– Проект чего? – сухо поинтересовалась Руби.

– Блока из четырех смежных коттеджей с гаражами на заднем дворе. В таком месте я смогу продать каждый коттедж за тысячу восемьсот фунтов.

Закусив губу, Руби сказала себе, что ей следует держаться с Мэттью повежливее, – хотя это было сложно.

– А ты не мог бы отложить это все на несколько лет? – взмахнув ресницами, заискивающе спросила она, но тут же все испортила, добавив:

– Я уверена, у тебя и так денег куры не клюют и лишних несколько тысяч особо ничего не изменят, разве нет?

К ее раздражению, Мэттью громко расхохотался:

– Другие на твоем месте пресмыкались бы передо мной, но ты, Руби, не такая. Даже прося об одолжении, ты все равно держишься вызывающе.

– Вовсе не вызывающе – я просто обращаю твое внимание на очевидные вещи.

Мэттью саркастически выгнул бровь:

– И ты считаешь, что поступаешь тактично?

– А что я должна была делать? – воинственно спросила Руби. – Опуститься на колени и умолять тебя?

– Многие так бы и поступили.

– Ну что ж, я не многие. Я – это я! – заявила Руби и осеклась – она опять все делала не так. – В своем письме я рассказала, что у нас произошло.

– Я и без того все знал. Вообще-то я даже прислал венок на кладбище. В своем письме ты ничего не написала про свадьбу. Разве ты не выходишь замуж через несколько недель?

Руби не упомянула о расставании с Крисом, потому что решила: Мэттью Дойла это не касается.

– Свадьба отложена, – бросила она.

– Понимаю, – кивнул Мэттью, и это тоже задело Руби, так как он не мог ничего понимать. – Как Грета с Хизер? Я могу их увидеть?

– Они пошли на прогулку. Хизер постепенно приходит в себя, но Грета… – Руби помолчала. – Она ждет двойню. Она… – тут Руби замолчала вновь.

– Что она? – спросил Мэттью.

– Она разговаривает с Ларри во сне, как будто он все еще жив, а в то время, когда он обычно возвращался с работы, она постоянно поглядывает на часы. Есть и другие тревожные признаки.

В частности, Грета иногда спрашивала, где лежат рубашки Ларри, – ей якобы нужно было их погладить – или готовила ему бутерброды на работу.

– Когда моя бабушка умерла, я отказывался в это верить. Я часто закрывал глаза и пытался представить, что она в комнате. – Мэттью улыбнулся этим воспоминаниям, его глаза потеплели. – Иногда мне это удавалось – и тогда мы с бабушкой разговаривали.

Руби растерянно молчала: ей сложно было представить себе такого Мэттью Дойла. Он всегда казался ей воплощением жесткого бизнесмена.

– И сколько тебе тогда было лет? – наконец спросила она.

– Тринадцать. Я был совсем один в этом мире. Моя мама сбежала куда-то сразу после моего рождения, оставив меня бабушке. Должно быть, у меня был отец, но, кто он такой, никто не знает.

– И как же тебе удалось выбраться из всего этого? – с неподдельным интересом произнесла Руби.