Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане

— О чем?

— О нашем будущем! А то все что-то мешало.

— Я не поняла, о чем ты?

— Зарема, я давно люблю тебя! Стань моею женой! Мы уже оба взрослые люди. Давай жить одною семьей. Я не могу без тебя.

— А жить где будем? — глянула на Михаила как-то холодно, колюче, так что парню захотелось сразу оборвать разговор, но он ответил не задумываясь:

— Что за вопрос? Конечно у меня!

— Вместе с матерью?

— Зарема! Я говорил, что она — калека, беспомощный человек. Не брошу же я ее!

— Значит, решил меня по совместительству в няньки взять? На халяву?

— Ты в своем уме? — отодвинулся Мишка. И сказал жестко:

— Я никому никогда не навязывал свою мать, а тем более уход за нею. Она волевая, сильная женщина и многое умеет сама. Я не понимаю, о чем ты говоришь? Моя мать ни от каждого примет помощь. Ты же видела ее.

— Да, видела. Но вчера у нас в гостях был твой отец! Он давно знает моих родителей, когда-то вместе работали, еще в молодости. Да и потом дружили. Так что знакомить не пришлось. Правда потом, когда родились дети, отношения поугасли. Но вчера… Они долго говорили обо всем.

— Да уж предполагаю, как он обливал мать грязью. Ему костью в глотке стоит то, что мы посмели выжить без него!

— Да! Но как выжили? Потеряв лицо и имя, всякое достоинство и честь семьи, опозорили род! Ведь твоя мать держит у себя притон, и весь город знает ее как бандершу. А и ты со всеми дешевками отметился. Куда тебе жениться? Кто за такого выйдет замуж? Разве только ненормальная! — взялось пятнами лицо девушки.

— Ты все сказала? — побелел Мишка.

— А этого мало?

— Теперь меня выслушай, наберись терпенья, — рассказал о провалившейся затее Хасана с женитьбой.

— Так как это получается, что в одном случае я лучший жених, а в другом — негодяй? Где его правда? Когда мы голодали и мать пустила квартиранток, это плохо! А бросить нас, беспомощную калеку и меня, совсем малыша в то время, это правильно? Даже собак люди кормят. О нас все забыли. Он первый бросил нас, обозвал мамку по всякому и ушел, наплевав в души. Те самые девчата, каких он назвал дешевками, оказались добрее и теплее родни. Они не дали пропасть. Помогли матери хоть как-то держаться на протезах и передвигаться по квартире. Ну, что я мог тогда в свои пять лет? Те девчата давно уже стали матерями, живут по своим деревням и многое могли бы рассказать тебе о том времени. Но к чему? Ты поверила отцу. И, как вижу, сделала свой вывод. Что ж, дело твое. Ты, не зная мою мать, облила ее грязью. Чем же ты лучше отца? Испугалась ухода за мамкой? Да кто тебе ее доверил бы? Зря беспокоилась, я не доверяю мать чужим людям. Она калека телом. Хуже, когда люди искалечены на душу. Тут ни врачи, ни няньки не помогут…

— Может я и неправа. Но не только твой отец, весь город говорит о том же. Так не бывает, что все врут. Я не хочу в вашу семью. Да и ни в какую. Поеду учиться в аспирантуру. Это на два года в Москву. За это время многое изменится. Мы тоже станем другими. Не обижайся, Мишка, но я за эту ночь слишком много пережила. Впервые увидела слезы отца, он умолял забыть тебя. Я дала ему слово и на следующей неделе уезжаю. Знаю, как тяжело мне будет. Но ты уже не моя песня, не моя любовь и радость. Ты чужой, я должна забыть тебя навсегда, — встала со скамьи и побежала прочь по аллее, утопающей в розах.

Мишка смотрел ей вслед, а с губ сорвалось невольное:

— Вот и отомстил козел! Сломал мое счастье! Ну, погоди змей ползучий! Этого тебе до конца жизни не прощу! А если представится случай, своими руками изображу из тебя криворылого ишака! За себя и за мать кровь по капле выдавлю из поганой глотки твоей, — пошел домой, не видя под ногами дороги.

Тем временем Лянка закатывала на кухне компоты, варила на зиму варенье из клубники, разговаривала с Катей:

— Знаешь, нам детдомовским трудно пришлось в семьях. Многого не умели. Да и где, у кого было учиться. Все мимоходом, на лету запоминали. И вот была у нас одна воспитательница, пожилая женщина. Она жила с нами в приюте. Не имела ни семьи, ни детей. Погиб ее жених на войне, а другого не смогла полюбить. Очень добрая, умная, она любила всех нас и никого никогда не обидела и не наказала. Вот так-то сидим мы все в игровой комнате, нас много, нам тепло и весело, а за окном такая вьюга бушует, что света Божьего не видать. А воспитательница взяла меня на колени, хотя я уже в школе училась, погладила мою головенку и говорит, так чтоб все слышали:

— Не плачь, что домик собрать не сумела. Этому научишься. Придет твое время! — я обняла ее за шею, а она продолжила:

— Когда вырастешь, много сумеешь. У тебя будут детки, свой дом. Но, прими в свою семью бездомного, кому в такой вот вьюге голову приклонить некуда. Не прогони несчастного. Кто бы он ни был, ребенок или старик, обогрей и не обдели куском. Чтоб не потерял человек свою душу от твоего бездушия. Знай, Бог все и всех видит. За свою спасенную жизнь, помоги другому выжить в стуже. Господь за твое доброе тебе воздаст, но ты не жди этой награды. Не знаешь, откуда она объявится. Сделай от всего сердца. Прими несчастного как посланца Божия и увидена будешь, — умолкла женщина, оглядев Ляну. Та зарделась:

— Значит, вы меня не прогоните?

— Жаль, что тогда после пожара не ко мне пришли с Борисом. Глядишь и теперь бы жил человек.

Мишка вошел хмурый. Сел рядом с матерью на низкую табуретку, положил ей голову на колени, рассказал о разговоре с Заремой, ничего не утаив, не сгладив. Его трясло от обиды.

— Забудь, сынок! В чужую голову свои мозги не вставишь. Выходит, не любила, раз не поверила тебе. А как жить без веры? Выходит, не выдержала она первой проверки, раз собирается искать другую судьбу. Не жалей о ней. Все, что уносит ветер, корней не имеет, не удержался, значит, слабак. Такие — лишь обуза в судьбе. Женщина не должна быть слабой. Ей детей рожать. У слабой матери сильных детей не бывает. Оглядись, сыночек, жизнь на Зареме не кончилась, она продолжается. Еще неизвестно, кто из вас потерял свое счастье. Порою люди ищут его за морями, а оно совсем рядом живет… Теперь ты взрослый, Ми-шутка мой! Ты самый лучший! Найдешь еще девочку по себе и будешь счастлив. Чего тебе торопиться, успеешь обзавестись семьей.

— Да уж теперь вряд ли она у меня будет. Сколько лет с Заремкой был знаком. А что получилось? Полный облом! Куда уже хуже? Полной дурой оказалась. Одному радуюсь, вовремя раскрылась. Попробуй женись, она всю душу вывернет наизнанку, живьем в петлю загонит.

— Только ни это, Мишка! — побледнела Ляна и выронила ложку.

— Да кто она такая? Сколько хороших девчонок в городе. Ты только оглянись, любая тебе будет рада! — уговаривала парня.

Мишка к вечеру постепенно успокоился, а на следующий день с самого утра повез Лянку в техникум пищевой промышленности. Вскоре сам уехал на работу.