Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане

— Скажи спасибо, что сама на воле, живая и свободная! Будешь много требовать, снова к нам угодишь. Уже так скоро не отпустим. Так что радуйся тому, что имеешь. И больше не звони, не возникай.

Баба и затихла. Растила детей, жила замкнуто, сама не понимая случившегося. Ведь было у нее все. Остались только дети. Она жила ими, боясь потерять их — единственную, как жизнь, свою радость.

Дети… Все относятся к ним по-разному. Вот и в доме Кати беда стряслась. После затянувшегося затишья и молчания ушел из дома Михаил. Он не вернулся с работы. А поздним вечером позвонил матери

и сказал, чтоб не ждала его:

— Теперь я у отца живу. Ты не переживай и не сердись. Я так решил. Думаю, что это лучше для всех.

— Она с тобой? — затрясло Катю.

— Ты о Ляне? Да, она здесь, со мной.

— Почему не предупредил, что уходишь?

— Не хотелось лишних истерик.

— У тебя есть на что жить? — спросила Катя.

— Ты о деньгах? Пока есть. Нам хватит, если отец не потребует квартплату, — съязвил сын.

— Если будет туго, приходи! Договорились?

— Ладно, — ответил Мишка тихо и, пожелав спокойной ночи, положил трубку.

Катя долго не могла уснуть в ту ночь. Никак не могла смириться с тем, что все же отняла у нее сына Лянка, увела из дома. Баба ругала девку последними словами, обещала, что уж теперь она постарается развести их, не дать жить вместе.

— Костьми лягу, но верну сына в дом к себе. Раз ты так устроила, мне и вовсе ни к чему тебя жалеть. Ты, сучонка голожопая, еще взвоешь! Устрою тебе веселуху! — грозила баба невестке.

— Ишь, присосалась к сыну. Думаешь, навсегда забрала? А вот тебе! — скрутила в ночи шиши.

— Не закомандуешь, не окрутишь! Меня сын всегда послушается, — спорила с темнотой.

Уснула, когда в окно заглянул рассвет. Катя рано встала. Сварила себе кофе и впервые села утром к столу одна. Невольные слезы потекли по щекам. Вот ведь сложись все по-доброму согласию, благословила бы молодую семью сына. А теперь единственного теплого слова в душе не сыскать, только злость и обида на Лянку застряли колючим комком в горле:

— Как собаку бросили! — слышит звонок в двери, и открыла не спросив.

Две девушки вошли в прихожую:

— Здравствуйте! Возьмите нас на квартиру!

— Пожалуйста! Нам посоветовали те, кто раньше жили у вас! Мы помогать вам будем во всем!

Катя включила свет в прихожей и онемела от удивления. Перед нею стояла Сюзана…

— Ты? Как пришла, как здесь оказалась снова? — вдавилась женщина в стену, не веря глазам.

— Я Роза! Из Тырнауза! Она — Зина, моя подруга. Мы в институт поступили, а жить негде. Нас берут на квартиру, но оттуда далеко ездить, с самой окраины города, из Дубков. Там жить страшно. Вечером никуда не выйти из дома. Кругом стройка. И общежития. Слышали мы, что в том районе всякое случалось. Потому, хотим найти в центре, ближе к институту и безопаснее.

— Тебе чего бояться? Сама любого напугаешь! — ответила Катя подумав:

— Вот так и не поверь, что покойники средь бела дня по городу разгуливают. И спросила:

— А кто меня вам посоветовал?

— Девчонки, какие здесь жили. Говорили, что вы с ними отлично ладили. У нас в Тырнаузе Марина работает. Очень хвалила вас и адрес дала.

— Скажи, а у тебя в Прохладном нет родни? — спросила Катя Розу.

— Есть. Родная тетка там живет, вместе с мужем. Дочь у них была. Тоже жила у вас, Сюзаной ее звали. Она на два года старше. Но ее нету, умерла. Все говорят, что мы с нею очень похожи. Но ведь и матери, а они сестры, на одно лицо. Их все путают, — смеялась девчонка.

— Не знаю, возьму ли вас, много неприятностей получаешь, когда берешь на квартиру девчат. Начинают парней водить, веселухи устраивать, а мне соседи выговаривают за всех, ментов вызывают. К чему мне лишняя морока. Вот и Сюзанку перед окнами убили. Она кем тебе приходилась?

— Двоюродной сестрой была, — сникла Роза.

— Сын тоже против квартиранток. Он недавно женился, может, надумают со мной жить.

— С невесткой? Ох и нелегко придется. Возьмите нас. Мы тихо жить будем, не помешаем и не побеспокоим, — уговаривала Зина.

— Все так говорят. Только вот потом беды не оберешься! — думала Катя о своем.

— Самой, конечно, тяжко стало справиться с делами. Попробуй прибери в квартире, постирай да приготовь. Ну, откажу им и стану зависеть от приходов Лянки. А ее, эту стерву, еще попроси и уговори. Тут же, пошлю сучку подальше — и все на том. Девки и в магазин сходят, и за квартиру заплатят. Мишка начнет возникать, мне и ему есть что ответить, мол, сам вынудил квартиранток взять. Да и сколько можно мной командовать? От девок хоть какую-то копейку получу, а она теперь, ох, как кстати! — уговаривала себя Катя.

— Но чтоб хахалей не водили в дом! И музыку по ночам не включать так, чтоб уши отлетали от головы. Свою комнату, да и всю квартиру в порядке держать. Иначе выгоню взашей, — предупредила Катя. Девчата с радостью согласились на все ее условия. Уже ближе к вечеру они совсем освоились. Но Катя, нет-нет да и вздрагивала, глянув на Розу. Та невольно ловила на себе изучающие взгляды хозяйки и посмеивалась:

— Вы, как моя тетка, та меня Сюзанкой зовет. Я уже привыкла. Отзываюсь.

Катя вечером спокойно поговорила с сыном. Холодно предупредила о квартирантках:

— Взяла двоих. Не зверюга, чтоб сиротой сидеть, как в берлоге. Своему сыну не нужна, хоть чужие позаботятся и помогут.

— Я так и знал! — вздохнул Мишка.

— Копейка никогда не бывает лишней.

— Считай, что сама закрыла перед нами дверь дома, — сказал парень тихо.

— Эх, сынок! Ты душу свою от меня закрыл на замок, а ключ от него потерял. Что важнее. Стоит ли теперь упрекать меня, если променял на первую встречную девку, — упрекнула Мишку.

— Мам! Я ни на кого тебя не променял и не бросил. Жена это одно, ты совсем другое. Мы много о том говорили. Но тебе все не верится, что я уже давно не ребенок, что пришло время завести свою семью. А ты никого не хочешь признавать и ни с кем не уживешься.

— Хватит мне мозги полоскать! Ишь, оборзел, совсем от рук отбился! Говоришь со мной, как отморозок. Лучше скажи, как ты, что у отца? Как сдышались?

— Все нормально. Завтра приеду, расскажу! — пообещал Мишка.

Вечером девчонки приготовили ужин, позвали Катю за стол и, поев, понемногу разговорились.

— Вот вы, Катя, боитесь, чтоб мы хахалей не водили. Зря беспокоитесь. Я уже второй год как замужем. Да, муж много старше, умный человек, потому, заставил учиться. Сказал, мало ли что может случиться, пусть у тебя в руках будет свой кусок хлеба, чтоб ни от кого не зависела и сумела бы прокормить себя и детей. Другой надежды нет, — умолкла Зина.

— Родня у тебя есть? — спросила Катя.

— Этого полно. В доме шагу не ступить. А толку? Все голодные и раздетые. Восемь младших, кроме меня. Сколько ни дай, все мало. Нищета достала. Разве пошла б я замуж за Исмаила? Конечно нет. А теперь уже привыкла к нему. Он добрый и умный, как отец. Никогда не обидел, не ударил, он верит мне. Каждый день звонит, беспокоится, все ли у меня есть и не ругал, что я целый месяц в гостинице жила, пока поступила в институт. И деньги присылал всегда.