Хелен Браун - Клео. Как одна кошка спасла целую семью

Единственным ребенком, оставшимся в доме, была тринадцатилетняя Катарина, она-то и стала главной помощницей по уходу за Клео. «Посмотри, что мои подружки натворили вчера вечером! — со слезами на глазах сказала она мне как-то утром, после того, как подруги оставались у нас с ночевкой. — Вот злюки! Выкрасили Клео всю грудь белой краской».

Внимательный осмотр показал, что девочки тут ни при чем. Белоснежную шерстку не красили, она побелела от естественных причин.

Походка у Клео стала старческой, лапы с трудом сгибались в суставах — и я тоже, к сожалению, уже начинала сталкиваться с этой проблемой. Клео отказалась от носкобола, но сохранила спортивный носок Роба, который лежал в ее постели. В кухне она перестала вскакивать на скамейку. Мои суставы тоже страдали от недостатка эластина. Скрипучие связки молили о пощаде, заставляя отказываться от подъема по лестнице, если лифт соблазнительно распахивал двери.

Наши шкурки тоже менялись. Парикмахерши-подростки считали своей обязанностью поучить меня, что нужно делать, чтобы мои редеющие волосы выглядели густыми и объемными. («Просто втирайте в голову этот мусс, в день по маленькому комочку, с орех величиной. Я понимаю, вам кажется, что сто двадцать пять долларов — это дорого, но одного флакона хватит на целый год».) Их старшие сестры инструктировали меня, как ухаживать за кожей. («Стакан черники в день, и кожа у вас всегда будет выглядеть, как моя. А вы ни за что не угадаете, сколько мне лет. Я правда старая. Мне уже двадцать пять!»)

Не обремененная вниманием малолетних парикмахеров и косметологов, Клео повсюду оставляла черные восклицательные знаки: мы обнаруживали ее шерсть у себя на простынях, на белье и даже в еде.

Черные усы поседели. А я обнаружила у себя на подбородке пробивающиеся уродливые щетинки.

Мы с Клео всегда обожали греться у камина. Теперь, если я садилась слишком близко к огню, ноги начинали выглядеть как карта Марса. Клео тоже утратила свою жаропрочность. Пролежав у камина минут десять, не больше, она убегала из пекла и отдыхала, вытянувшись вдоль прохладной стены.

Оказалось, что качество вещей и вообще качество жизни важнее, чем мы полагали раньше. У меня вдруг развился иррациональный интерес к постельному белью из плотной и мягкой ткани, а еще к итальянским канцтоварам.

Зрение у нас обеих тоже было не блестящим. Окулист рекомендовал мне приобрести очки для чтения (кому — мне?). Я выбрала самую эпатажную оправу, какая только нашлась в магазине, сине-зеленую, металлическую.

— Ну, что скажете? — спросила я, демонстрируя ее Филипу и Катарине.

По их реакции я все поняла. Именно такие очки надевает старая дама, если хочет выглядеть эпатажно.

В глазах у Клео появились странные кляксы, от них ощущение, что наша кошка напрямую общается с другими мирами, еще усиливалось. Я нашла ветеринара, не такого злого, как первый, и понимающего, насколько она нам дорога. Ветеринар сказал, что катаракты у Клео нет. Кляксы — следствие естественного процесса старения. Добрый ветеринар, однако, был не в восторге от ее почек. Он предложил отправить ее самолетом в Квинсленд, где ей могут сделать операцию по трансплантации почки, хотя процент успешных операций не так уж высок. ( Кошка летит за тысячу миль ради пересадки почки, которая, скорее всего, не приживется! Я прямо-таки слышала, как мама взывает ко мне из своей пластмассовой урны, захороненной на кладбище Плимута. Мир окончательно съехал с катушек. )

Зацикливаться на неприглядных чертах старения, исправить которые было мне не по силам, я не хотела и потому решила сосредоточиться на тех частях тела, которые, если постараться, еще могут выглядеть пристойно. Я отыскала дивный маникюрный салон, который держала вьетнамская семья. Меня приводило в восторг, что они едва могли связать два слова по-английски. О, радость! Это означало, что здесь со мной не будут вести светскую беседу и не смогут поучать, как сохранить руки и ноги молодыми. Когда мы познакомились поближе, они приветствовали меня радостными улыбками и кивками. Меня они называли Херрон, такое стильное имя мне страшно понравилось, я даже подумывала, не закрепить ли мне его за собой официально.

Приблизительно в то же время Клео начала цокать когтями по полу, как копытцами. Раньше, в ее киллерской юности, такого не бывало. Когти стали тоньше и слоились, будто тесто круассанов. Мне очень польстило, что Клео сама перевернулась на спину, когда я, взяв ее на колени, стала приводить когти в порядок, вооружившись маникюрными кусачками Филипа. Нацепив на нос очки для чтения, я с трепетом принялась за работу, ужасно боясь сделать ей больно. Ведь я не особенно уверенно управлялась даже с садовыми ножницами, что же говорить о кусачках для ногтей, да еще в применении к таким миниатюрным лапкам. Нежными покусываниями Клео мгновенно обращала мое внимание на любую промашку или неловкость. После первых нескольких попыток Клео стала доверять мне настолько, что даже мурлыкала во время процедур. Я была удостоена почетного титула придворной маникюрши и (удачно подобрав сухой кошачий шампунь, оптимальный для ее шерсти) косметолога. Короче говоря, личной служанки.

Мы так много времени проводили в обществе друг друга, что я теперь назубок знала все ее интересы и слабости. Многое, очень многое мы с Клео пережили вместе, и вот сейчас, кажется, обрели мир, не только по отношению друг к другу, но и внутри себя. И вдвоем мы раскрыли один секрет: если забыть о нескольких мелких неудобствах, со старыми кошками куда веселее.

Появились у нас с Клео и свои прихоти, капризы в еде: я пристрастилась к шоколаду, темному шоколаду, если быть точной. Желательно, чтобы он был с содержанием какао не меньше семидесяти процентов, производства Швейцарии и в глянцевой обертке с живописными горными пейзажами. Пытаясь хоть как-то отвлечься от навязчивого интереса к итальянской писчей бумаге и сверхплотному простынному волокну, я не нашла лучшего заменителя, чем шоколад. Клео в своих гастрономических капризах зашла даже дальше моего. Слово «нельзя» вообще никогда не пользовалось у нашей кошечки успехом. Теперь же она вообще перестала его понимать. В свои зрелые годы она, однако, прекрасно выучила значение слов «куриный дядька».

Услышав, что кто-то из нас собирается навестить «куриного дядьку» (то есть сходить в азиатский магазинчик за углом и принести курицу-гриль на ужин), Клео семенила к двери и не отходила от нее, пока не появлялся долгожданный гонец с ароматным свертком.

Вообще, Клео стала разборчива в еде, предпочитая то, что ей удавалось украсть или убить самой. Но «куриный дядька» принадлежал к другой весовой категории и был вне конкуренции. Запах свежезажаренного куриного мяса приводил ее в исступление, заставляя ронять слюну. Тот, кто, зазевавшись, отворачивался от своей тарелки, рисковал. Любовь, верность, старые привязанности — все меркло, стоило начаться куриному джихаду.