Мари-Од Мюрай - Oh, Boy!

Бенедикт, окончательно очарованная, только утвердительно кивала. Терпимость, права всех и всяческих меньшинств — это был ее катехизис. Так что следующие слова Жозианы резко вернули ее с небес на землю:

— Проблема в том, что Бартельми заводит случайные знакомства в ночных клубах и водит к себе кого попало. Вы представляете, как это может повлиять на детей? На маленькую Венецию?

Расстроенная Бенедикт теперь качала головой отрицательно.

— Не надо сгущать краски, — пролепетала она. — Барт ведет себя с детьми вполне нормально. В воскресенье водил их на Диснея. Очень хорошо все прошло.

«И она называет его Бартом», — отметила Жозиана, закипая. Но она не дала воли ярости и приняла озабоченный вид.

— Дай-то бог, чтобы вы оказались правы, — она вздохнула. — Никогда не задумывалась, насколько щекотливое положение у социальных работников. Ведь, в сущности, случись что с детьми — моральная ответственность ляжет на вас.

После этого ободряющего замечания Жозиана расплатилась за кофе и предложила взять на выходные Венецию.

— У меня вилла в Довиле. Девочке хорошо бы проветриться.

Она совсем заморочила Бенедикт голову, и та пообещала поговорить с малышкой.

Дети Морлеван не подозревали об опасности, угрожающей братству. Они узнали только, что Жозиана собирается пригласить Венецию в гости. В субботу директору приюта Фоли-Мерикур позвонил Барт. Венеция забыла у него одну Барби, а Симеон — «Общественный договор». Барт предложил занести их в приют.

— Поцеловать! — приветствовала его Венеция, вскинув руки как ведущая актриса на подмостках.

Все трое Морлеванов набились в каморку девочек, чтобы без помех пообщаться со старшим братом.

— Ничего так семейный склеп, — пошутил Барт. — Держи, одаренный, вот твой талмуд.

Симеон по своему обыкновению сидел на полу спиной к стене. Он протянул руку за книгой. Бартельми уселся на кровать, отодвинув плюшевые игрушки. На другой кровати по-турецки сидела Моргана и пыталась делать уроки. На подоконнике Венеция разложила пятерых Барби.

— Держи, дурилка, вот твоя Барби, — сказал Барт и кинул куклу Венеции.

— Спасибо, — девочка поймала ее на лету. — Она будет заниматься любовью вот с этой, которая без пары.

— Oh, boy! — воскликнул Бартельми, только сейчас заметив, что все Барби лежат парочками. — Ну вы, девчонки, не теряетесь!

— Кена-то у меня нет, — объяснила Венеция.

— Что ты можешь сказать о сестре? — спросил Барта Симеон.

Тот улыбнулся своей чарующей улыбкой с ямочками. Ему ужасно нравилась Венеция.

— Симпотная, — сказал он.

— Я спрашиваю про твою сестру Жозиану, — уточнил Симеон.

— Не симпотная, — припечатал Барт.

— Она хочет взять Венецию на выходные в Довиль.

— Стремно, — поморщился Барт.

— Ты можешь хоть иногда говорить по-человечески? — прикрикнул на него Симеон.

— Есть, босс. Жозиана просила у Деда Мороза мужа, телик с плазменным экраном, виллу в Довиле и белокурую дочурку. А Дед Мороз список не дочитал.

Жозиана терпеть не могла брата, и Барт платил ей тем же.

— От нее и киднеппинга можно ожидать, — предрек Барт, который был не таким идиотом, как могло показаться.

— А что такое киднеппинг? — спросила Венеция.

Моргана подняла глаза от тетрадки.

— Это когда детей похищают и держат в плену.

Венеция заревела:

— Не хочу в Довиль!

Симеон понял, что пора брать дело в свои руки.

— Пау-вау, — объявил он.

Все трое тут же уселись на ковер, заворачиваясь в одеяла.

— Что это вы делаете? — удивился Барт.

Моргана объяснила:

— Мы так принимаем решения.

— Класс, — одобрил Барт. — А меня возьмете?

— Да, — сказал Симеон. — Только дураки высказываются последними.

— Спасибо, что предупредил, — буркнул Барт, съезжая с кровати на пол.

Симеон начал с фактов:

— Жозиана Морлеван была признана нашим отцом.

— Где? — не подумав, ляпнула Венеция.

— Тебе уже объясняли! — в один голос прикрикнули двое старших.

Малышка обеими руками зажала рот, чтобы снова не оплошать.

— Т-т-т, ну до чего же некоторые бывают глупыми, — соболезнующе заметил Барт.

— Ну ты! — шикнула Венеция, делая ему знак заткнуться.

— Так что Жозиана — наша сводная сестра по усыновлению, — продолжал Симеон. — Она не станет похищать Венецию. Это было бы безрассудством.

— Глупостью, — перевела Моргана.

— Но мне лично не нравится, что она приглашает Венецию, а нас не приглашает.

Бартельми поднял руку, как в школе.

— Жозиана сноб. Ей совсем не гордо гулять по Довилю с тобой и Морганой, когда у вас уши как у Дамбо и носы как кувшинное рыло.

— А если бы ты нас не стыдился, — парировал Симеон, — то не выдавал бы нас за детей соседки. Ты сам сноб.

Взгляды братьев пересеклись, как это уже случалось однажды.

— Симеон, не говори плохо про Барта, — захныкала Венеция, — а то я нарисую тебе черта.

— Нарисуй, так ему и надо, — подначил ее Барт тоном обиженного ребенка.

Венеция вскочила, готовая повиноваться старшему брату. Симеону невыносимо захотелось плакать. Он стиснул руки, изо всех сил сдерживаясь.

— Да ты чего, я пошутил! — опомнился Барт.

Он хлопнул Симеона по плечу.

— Ты так все близко к сердцу принимаешь… Что, уж и пошутить нельзя?

В ответ Симеон ткнул его кулаком в грудь. Себе он сделал больнее, чем брату, но Барт согнулся пополам, как будто из него дух вышибли. Венеция кинулась ему на помощь и принялась дубасить Симеона. Моргана же горько заплакала.

— Кхм-кхм, извините… Извините, — повторил чей-то голос.

Это оказалась г-жа судья. Симеон снова откинулся к стенке. Бартельми сгреб Венецию в охапку, чтобы она прекратила брыкаться. Но Моргана продолжала рыдать.

— У тебя что-нибудь болит? — испугалась судья.

— У меня, у… у меня… у… — всхлипывала Моргана.

— Перестань, — шепнул ей Симеон.

— Уши как у Да-а-мбо! — провыла девочка.

— А Симеон стукнул Барта, — наябедничала Венеция.

— Барт, он… Барт гадкий! — плакала ее сестра.

Г-жа судья повернулась к старшему брату.

— Может быть, вы объясните мне, что происходит, г-н Морлеван?

Барт спрятал руки за спину, как нашкодивший ребенок, и весь его вид говорил о крайней растерянности. Симеон предпочел взять объяснения на себя.

— Ничего страшного, — сказал он, приняв немного виноватый вид. — Мы с Морганой поссорились, Бартельми вмешался, и я его стукнул.

Братство Морлеван подтвердило ложь Симеона почтительным молчанием.

— Нехорошо, — мягко укорила Лоранс, подумав, что у одаренных детей, видимо, рок такой — иметь плохой характер. — Раз уж вы здесь, Бартельми, я хотела бы и с вами тоже поговорить.

Г-н Морлеван снова превратился для судьи в Бартельми. Все уладилось. Барт воспользовался этим, чтобы подмигнуть Лоранс, но она сделала вид, что не заметила.