Александр Потёмкин - Кабала

— Так много грузин среди российских интеллектуалов? — поразился Петр Петрович.

— Там много представителей всех национальностей. Но необъяснимая генетическая аура этого этноса, магическая сила этой земли, бесспорно, повлияла на потрясающий феномен талантливости людей, рожденных в Тифлисской дуге эффективности.

— Можете назвать хоть несколько выходцев с этой дуги? Я, кажется, никого из них не знаю, — напросил Парфенчиков.

— Почему несколько, у меня в голове сотни имен: Долгорукий-Аргутинский, Блаватская, Пиросмани, Любеткин, Жордания, Бородин, Маяковский, Витте, Багратион, Сталин, Вахтангов, Немирович-Данченко, Месхишвили, Берия, Параджанов, Табидзе, Орбели, Хачатурян, Лебедев, Гудиашвили, Коган, Власенко, Данелия, Бокерия, Соткилава, Легран, Бейбутов, Калатозов, Мамардашвили, Цейтлин, Аганбегян, Товстоногов, Таривердиев, Марджанов, Бураковский, Примаков, Зданевич, Канчели, Рой и Жорес Медведевы, Стуруа, Проханов, Вирсаладзе, Палиашвили, Явлинский, Месхиев, Яшвили, Неуймин, Гинзбург, Тамиров, Ананиашвили, Никитин, Хуциев, Чабукиани, Петросян, Щелкин, Векуа, Кулиджанов, Геловани, Пот…

— Хватит, достаточно! Спасибо! Добрая половина мне неизвестны… Свой вопрос я снимаю. Скажите, профессор, а есть ли объяснение этому феномену?

— Убедил масштабом имен? Завершив эксперимент с нанопилюлей, я мечтаю приступить к его исследованию. Моя основная задача — вывести русский этнос в мировые интеллектуальные лидеры. Так что опять погружусь на долгие годы в научный поиск.

Едва он высказался, как исчез, внезапно и бесследно. Честно говоря, тут у меня впервые мелькнула мысль, что мне является не какой-то профессор Кошмаров, очкарик и прожектер, а мое личное альтер эго. «Ведь при ломке он никогда еще передо мной не возникал. Я с ним встречаюсь исключительно в апофеозе кайфа, когда возношусь в облака для очистки помыслов. Необходимо пристально понаблюдать за собой, чтобы окончательно понять: кто же такой этот странный профессор? Я ли сам через тридцать лет, мистифицирующий из будущего собственные молодые годы, или действительно таинственный старикашка, страстно желающий экспериментировать с геномом человека. А для чего это мне? Чтобы утешить себя истиной или саморазоблачением? Обнаружить, каким образом это возможно, чтобы мое я двигалось в пространстве и во времени в противоположных направлениях? А может быть, еще глубже убедиться, что одновременно нахожусь в разных точка возраста? Если обычный человек без опийного молочка существует лишь в настоящем, то я, в одержимом состоянии, параллельно живу в разных измерениях, а пространство и время для меня вовсе перестают существовать. Это еще один повод для восторга! Для самолюбования, налагающего на мое решение пребывать в опийных грезах печать сверхчеловеческой ценности. А коль так, надо принимать предложение очкарика Кошмарова (а может, даже собственное) и активно участвовать в экспериментах. Пусть это станет моим аккордным вторжением в людскую историю. А вдруг интрига меня глубоко затянет? Хотя, если это не в ущерб моему морфийному состоянию, чего опасаться? Зачем сдерживать увлеченность? Ведь вполне возможен и другой поворот: я впаду в азарт, стараясь разными способами впихнуть канцам нанопилюли, а в итоге испытаю усиление прихода, прилив чудесной энергии. Все будет происходить как после приема молотого мака из долины Пяндж. Уф-ф! Мечта!

Потрясенный, Петр Петрович всплеснул руками. Кошмаров-то обещал, что поможет вывести королевский бледно-голубой цветок с карбункульными прожилками цвета позднего заката. Уф! Поползли мурашки по затылку! Зачесались ноздри, взъерошились волосы, сомкнулись, как в счастливом обмороке, глаза! Нет-нет, ничего другого не хочу, ни о чем, кроме него, не мечтаю. Только он , налитый знойным молочком, взывает к самопожертвованию, лишь он начало и конец всего Петра Петровича Парфенчикова. Именно он преображает мой разум в источник исключительной, животворной энергии, возбуждающий страсть убежать от всех! Ведь я отдаюсь магическому молочку, чтобы изобличать сущность привычных вещей, добиваться главенства над всеми, погружаясь в собственное наслаждение. Давай-давай, попробую, соблазн-то величественный — окунуться с головой в божественную опийную силу Пянджской долины! Ведь он одухотворяет мои фантазии, позволяет прикасаться к загадкам мира, размышлять над ними, искать метафизические ответы на простые, казалось, арифметические загадки. Это для кого-то дважды два четыре, а для меня это чистейшая метафизика! Теперь необходимо всей душой принять предложение Кошмарова и приступить к модификации городской популяции. Нужно не только к согражданам относиться как к строительному материалу, но и к самому себе. Да-да, я кирпичик и ничего больше. В свое время я успешно подавил в себе желания власти и потребления. И, сказать откровенно, эта акция принесла мне полнейшее удовлетворение. Низменные потребности вычеркнуты из моего сознания. Теперь надо заглушить в себе все традиционно человеческое. Относиться к окружающим лишь как к участникам великого эксперимента. Вопли москвичей на выставке современных летательных аппаратов нет-нет, да тревожат память. А их просьбы уничтожить разные сословия чиновничества теперь не кажутся мне безумием. Ясно одно: главное в человеке не в порядке…

В сильном волнении Парфенчиков встал и вышел на крыльцо. Внутренний голос настойчиво подсказывал: «Надо срочно начинать эксперимент. Противоречие между усиливающейся жаждой извращенного потребления и нравственными постулатами растет. Тяжелейший кризис второго круга в самое ближайшее время ворвется в повседневность. Но что невероятного сможет сотворить нанопилюля профессора Кошмарова с канцами?» Эта мысль буквально просверливала голову Петра Петровича.

С каждым днем Леонид Иванович все прочнее утверждался в городе. В кабинеты местной власти он входил без предварительного оповещения, как свой человек. Походка его изменилась, стала тверже, уверенней, растерянный взгляд сменился холодным, требовательным. Одежда приобрела бутиковый шик, в заднем брючном кармане появился глубоко сидящий бумажник, набитый крупными купюрами. Нелегальный рыбный промысел он довольно быстро взял под жесткий контроль, а теперь увлеченно искал способ для увеличения собственных доходов в других сферах. Заинтересовали его муниципальные земли и площади на предмет создания предприятий малого и среднего бизнеса, к которым относились рестораны, кафе, прачечные, магазины, парикмахерские, биллиардные и прочее. Ознакомившись с кучей федеральных инструкций и местными административными препонами, выстроенными на пути предпринимательской инициативы, господин Ефимкин быстро смекнул, что эта бюрократическая стезя — самая настоящая золотая жила. И стал пробираться к ней с далеко идущей целью — проторить дорогу с односторонним движением, по которой разрешалось бы ездить лишь ему одному. Ведь без особых преференций на разруливание законодательных требований чиновничий бизнес не дает ожидаемого результата.