Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

8) Дома личные священника, дьякона и пономаря находятся на резешской земле, а псаломщик живет со своим готцом, священником этой церкви.

9) Для содержания священника и церковных служащих никакой платы ниоткуда не поступает. Их питание не совсем бедное.

Священник Николай Федоров Донос

Дьякон Иоан Васильев

Псаломщик Иван Николаев Донос

Пономарь Иван Георгиев Гроан

Над тем местом, где находился в старой церкви алтарь, теперь оградительно стоял каменный сарайчик с замечательно фасонистым кованым крестом над двускатной крышей. В сухом полумраке тускнели церковные хоругви и старые иконы. «Здесь живет ангел», — сказал дьячок, и мы перекрестились вслед за ним.

В этих же слежавшихся книгах мы обнаружили пращура нашего гостеприимного примаря: «отставной солдат Георгий Федорович Пынзарь, 51 год» и обнялись с Анатолием на высоком берегу Днестра — на земле наших общих предков.

И вот нашел эту сельскую церквушку (что от нее осталось), выстроенную прапрадедом, и так тепло сделалось на душе.

А что еще я хотел найти: клад, фамильные драгоценности, богатые склепы, дворцы? Одной этой находки хватит, чтоб растеплилась душа…

Сделав такое важное открытие, я заказал поминальную службу. А свечница изготовила записочку о здравии, спросив, как зовут жену и детей. Толя сказал, что теперь, в связи с находкой церковной ведомости, во всех службах будут упоминать моего пращура Константина Ильича Бузни — строителя церкви, так положено.

Ездили в Сороки, отдали копировать исповедальные книги на большой ксерокс. Заехали в пузатую Сорокскую крепость, где нас ждал директор, господин Николай Булат, не признающий русского языка для общения. Я общался с ним по-английски, Толя на молдавском. Круглая каменная крепость, построенная в шестнадцатом веке, хороша. Я сказал Николаю Булату, что на кладбище в Кременчуге видел могилы Булатов. «Каких Булатов? Имена не помните?» — сразу перешел он на русский.

В Молдове крепостными были только цыгане. Крестьяне могли жить на земле помещика, но могли и уйти с нее, что и случалось, если помещик оказывался злой и несправедливый. Он платил за крестьян налоги, а с крестьян получал оброк — натурой и трудом. В одном из архивных дел Бузни я нашел указание на этот оброк: две курицы с каждого двора в год, телегу дров, телегу кукурузы и три дня в год работы на помещичьих землях. Такая существовала «устная договоренность» между помещиком и крестьянами.

Село Кременчуг растянулось по берегу Днестра. Одна главная улица — 3,5 км. Церковь, почта, молдавская школа-восьмилетка, двухэтажный медицинский пункт, которым заведует жена примаря Людмила, магазин-кафе, памятник погибшим в войне 1941–1945 гг. с вечным огнем, который зажигают на 9 мая. Стоит осиротевший Дом быта.

Мы гуляли по селу, здороваясь по-молдавски с каждым встречным, и поздоровались с Иваном Попеску, мужчиной 54-х лет. Он показал нам бывший барский дом за стадионом, нынче заколоченный клуб, сказал, что его мать ходила туда в молодости и помнит резные потолки и золотые завитушки на стенах. Потом там был зерновой склад, потом клуб. Еще Иван Попеску сказал, что при советской власти здесь был колхоз-миллионер, на счете было до четырех миллионов рублей, посылали молодежь учиться в Москву и Кишинев, детей на лето отправляли на Черное море. Лично он, Иван Попеску, работал по комсомольской линии, — был инструктором по спорту, потом секретарем комитета комсомола, часто ездил в Кишинев в командировки и с командировочных откладывал на сберегательную книжку. Сейчас его сын работает водителем в примарии, т. е. в сельсовете.

Да, на землях Бузни был нехилый колхоз-миллионер. Даже каменные двухэтажные коттеджи-общежития стоят на взгорье — туда селили студентов, что каждый год приезжали на уборку овощей, фруктов, кукурузы и подсолнечника. Окна выбиты, двери вынесены.

Я был в широкополой соломенной шляпе и шортах, и на нас с любопытством смотрели из-за каждого забора, поглядывали с каждой лавочки возле каменных колодцев. И мы не пошли обследовать боярский дом на виду у всех. Я лишь попросил Ольгу сфотографировать меня на его далеком фоне — темные глазницы окон в тени старых высоких деревьев, с досками крест-накрест.

Я спросил Анатолия, не думают ли селяне, что я приехал, чтобы забрать обратно земли предков. «Да, — засмеялся Анатолий, — меня спрашивали: боярин выкупать или забирать будет?»

Молдова уже 11 лет, как живет самостоятельно, без России. Но общая культура советских времен, чувствуется во всем: в цитировании строчек из кинофильмов «С легким паром», «Осенний марафон», строчек из песен, воспоминаниях о литературных героях… В селах смотрят российское ТВ и в курсе всех новостей. Например, к кому ушла после Киркорова Алла Пугачева. («Одна женщина из нашего села уехала в Москву газетами торговать и говорит, что часто видит у метро, где она торгует, Пугачеву с Максимом Галкиным — идут в обнимочку».) Белый пес Бим с черным ухом, овчарка Мухтар.

Телевизионные передачи «Последний герой» и «Слабое звено» обсуждаются на лавочках наравне с ценами на кукурузу.

Со вчерашнего дня у меня свой кабинет с видом на палисадник и сельскую улицу. Большая комната после ремонта с большим окном. В палисаднике розы, розы, снова розы и не распустившиеся еще хризантемы.

Заглянул в комнату по другую сторону коридора — там ремонт, и в углу на полу насыпано пшеничное зерно, как в амбаре. Мешки с мукой не дают ему расползаться.

Два килограмма груш стоят на дороге дешевле пачки жевательной резинки.

По поводу качков на сорокском базаре, которые шли, по-хозяйски оглядывая ряды закрывающегося базара, Толя сказал: «В Румынии такого нет. Там издали закон, чтобы сразу стрелять…»

Анатолий привез нас в Сороки, в церковь Святого Дмитрия Солунского, 1827 года постройки. В стене церкви укреплена каменная доска, свидетельствующая, что здесь погребен Николай Черкез (1777–1831 гг.). Его стараниями и средствами и была возведена сия церковь. Священник сказал, что с другой стороны церкви погребена его супруга, помещица Мария (1778–1856 гг.).

Это наша Мария Васильевна Бузни! Дочка Василия Ильича! Она есть в моей фамильной схеме, у них с Николаем Черкезом были сыновья: Александр, Георгий, Константин, Михаил, Гавриил.

И радостно стало на душе от этой находки.

Вся операция по установлению этих сведений заняла десяток минут: приехали, зашли в церковь, спросили батюшку, вышли на улицу, осмотрели могильные доски, послушали воспоминания батюшки. Вот она, прелесть провинциальных городков и могущество личных связей — Анатолий был знаком с батюшкой. И погода вдруг наладилась — выглянуло солнце, и подул свежий ветерок.

Еще на могильной плите Марии Черкез было сказано, что она помещица села Бужировка. Так и сейчас называется район г. Сороки на горе. Теперь в Бужировке живут цыгане, и горка прозывается Цыганской.