Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

С Виктором Конецким общается мало, эпизодически. Это потому, что достиг уровня В. В., и ему уже не так интересно. Раньше он заглядывал ему в рот. Но всё равно его любит.

Конецкий учил А. Ж. режиму писательской выпивки. Например: 3–2–3. То есть: три месяца работа — два месяца выпивка — три месяца работа… А. Ж. сказал, что так не может. Пьет реже и менее продолжительно.

29 апреля 1984 г. Дежурю в гараже.

Тургенев, «Дворянское гнездо»:

«…порядки небывалые» — прекрасное словосочетание. Читал, как детектив. А сначала не понравилось. Гений! В школе я от него скучнел.

Читаю «Социальную психологию личности» — ищу мысли и фрагменты для «Шута».

В нескольких метрах от вагончика, в кустарнике, растут подснежники: голубые, белые, фиолетовые. Пахнет землей. Побродил, обходя кротовьи норы. Набрал букетик. Поставил цветы в баночку. Получилось симпатично. Обрадую завтра Ольгу.

Поддатый шофер просит меня:

— Если позвонит жена, скажи ей, что у меня бегунок храповика разрелаксировался.

— Может, просто сказать, что машина сломалась?

— Нет, она может не поверить. Скажи, что бегунок храповика разрелаксировался. Так убедительнее.

3 мая 1984 г. Дежурю в гараже.

На майские праздники были в Зеленогорске, огородничали.

Переделал «Бензин из-под земли» — для «Невы». Факт времен войны, рассказанный автором с чужих слов. Исторический очерк?

Хочу начать третью повесть, но не знаю, за какой сюжет взяться. Есть пяток на выбор, но не созрел, не проникся материалом.

2100. Сажусь писать.

Не дали поработать, черти!

«Иста-иста-иста-та!», — орал припевом ко всем песням пьяный шофер Володька Фридрих, внук чеха. Причем орал под окнами нашего вагончика. Что такое «истата», я не смог от него добиться. Он прыгал, потрясал руками, орал как защемленный, свой припев, а тихий татарин Коля Рахимов сидел на ступеньках вагончика и пел под гитару про коварные зеленые глаза. Душевные слова песни и двухчасовая выпивка в кустах рядом с гаражом и привела спокойного семейного Фридриха в восторженное состояние.

Они ввалились в вагончик пьяные в хлам, мыча и икая, с былинками сухой травы в волосах — спали после восьми бутылок водки. Совсем недавно их бодрые голоса слышались далеко окрест — они обмывали рождение сына молодого водителя.

Работа — псу под хвост. Напишу о прозвищах в нашем гараже.

Витьку Большакова за то, что он однажды быстро домчался на мотоцикле до магазина и обратно, стали звать Фантомасом. В те времена шел фильм «Фантомас». Ему уже сорок лет, и он так привык к своему безобидному прозвищу, что откликается только на него. Крикни «Витя!», и он еще подумает, оборачиваться ли.

Есть Шкаф — Витька Петров. Неопрятный парень с бугристым лицом и засаленными волосами. Кулачищи — по ведру каждое. Спокойный и неторопливый, пока не выпьет. После стакана водки начинает двигаться, как барс. Дерзко поглядывает по сторонам, словно выискивая, с кем бы подраться.

Его дружок Юрка Ласточкин — Шкафенок. Вдвое ниже Шкафа. Лезет в драку мгновенно, дерется ловко, вертко, кулаками. Противник, как правило, ретируется, видя за спиной Ласточкина непроницаемое лицо Шкафа — а вдруг и тот ввяжется?

Иногда слышишь: «Шкаф с Фантомасом вчера нажрались».

Или — стук в дверь.

— Кто?

— Открывай. Это мы — Шкаф и Шкафенок.

Есть Каскадер.

Немудрено, что после вчерашних заморочек мне снились пьяные оргии.

Рано утром рослый Фридрих провел по гаражу еще пьяного молодого папашу. Тот еле переставлял тонкие ножки и походил на карикатурного стилягу, которого ведет за шкирку молодец-дружинник. Фридрих затащил его в кабину своего «камаза», бросил спать, вытер мокрый лоб, отряхнул руки. Где он его откопал? Мне казалось, все разошлись.

Зашел ко мне в будку, закурил со вздохом.

— Димка, надо бросать курить! На пятый этаж к себе поднимусь — и уже мокрый! А, дядька? Что с нами курево делает!

8 мая 1984 г.

Спичка прочитал «Шута», похвалил. Сказал, что несмотря на все огрехи это законченная повесть, ее надо доводить до кондиции — и не более того. Аркадий выловил блох и дал ценные советы.

Нет, повесть еще не сделана, не срослась.

Обязательно найти и перечитать «Декамерон» Боккаччо! Посмотреть, как сделан. В молодости он показался мне скучноватым.

Что-то инвалидов войны поубавилось на наших улицах и во дворах. Уходят победители-старики. Сколько в детстве видел безногих: в колясках, на тележках с зудящими колесами из подшипников… Массово уходят.

18 мая 1984 г.

Болею пятый день — ангина. 8-го мая в гараже случилась драка — на меня полез по наущению одного обиженного водителя его дружок, начальник колонны с другой площадки. Здоровый, черт. Сначала он без предупреждения двинул мне по физиономии и сбил с ног. Я быстро вскочил и крикнул шоферам, чтобы не вмешивались. Дрались минут десять. Никто никого победить не смог. Мне удалось бросить эту тушу через себя — с упором ногой в грудь и опрокидыванием на спину. Водители радостно взвыли. Синяк на скуле не проходил неделю. Разбил колено.

В следующее дежурство он пришел извиняться. Принес литр водки. Сказал, что ничего толком не помнит: кто-то что-то сказал, попросил дать мне в ухо. Он и дал. Я с удовлетворением оглядел его переливчатую физиономию, заплывший глаз, ссадины на лбу — и простил. Сказал, что рапорт не писал. От водки отказался.

Ольга сказала, что простил зря. «Он полез на тебя при исполнении тобой должностных обязанностей!» Много женщины понимают…

Вчера состоялся рекорд жары в Ленинграде: +30,4.

Печатаю рассказ про Белова. Идет медленно — слабость накатилась после ангины. Сегодня полдня спал. Мокрый, вялый.

Аркаша Спичка дал мне «Театральный роман» Булгакова, сборник молодой эстонской прозы и три книги Виктора Шкловского («Повесть о прозе», «Энергия заблуждения», «Повесть о сюжете»). Шкловского читаю почти по слогам. Пишет привлекательно, но часто повторяется — полагаю, сознательно. И есть малопонятные места. Старик отвлекается. Ему сейчас 90 лет. Знал Толстого, Чехова, Горького, Шаляпина и др.

20 мая 1984 г. Зеленогорск.

Работали на огороде. Максим разговаривал с червяком:

— Здравствуй, червячок!

Мы с Ольгой отвечали кукольными задавленными голосами:

— Здравствуй, Максимка. Я — червячок… — И т. д.

Максим говорил нам восторженно: «Слышали? Он мне ответил!» И неясно было, верит ли он в ответ червяка или поддерживает игру. Как пишут ученые в своих трактатах о причинах лжи, есть неосознанная детская ложь. Самая безобидная из всех сортов лжи. Это я в Публичной библиотеке вычитал, когда материал к «Шуту» искал.

Потом Ольга предложила Максиму покатать червяка на качелях.

— Нет, — сказал Максим. — У него голова закружится. Лучше я его на дощечке поношу, пусть погуляет.