Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

Дима

21 марта 2008 г.

Б. Стругацкому:

Дорогой Борис Натанович! «Литературная газета» попросила меня сделать с Вами небольшое интервью под рубрикой «Алло, Вас беспокоит „ЛГ“!» Не откажите ответить на некоторые вопросы, которые я бы прислал. Причем, вопросы можем составить вместе: любые, хоть самые острые.

Заранее благодарен — Дмитрий Каралис.

От Стругацкого:

Дорогой Дима! Конечно, присылайте. Постараюсь ответить, особенно если это не слишком срочно.

Ваш БНС

Александру Яковлеву, «ЛГ»:

Дорогой Саша! С Б. Н. об интервью договорился. Подскажи, пожалуйста, когда сняли и при каком редакторе логотип М. Горького с «ЛГ», и в каком году восстановили? Очень нужно. Дима.

28 марта 2008 г.

Дел — выше крыши! Хлопотное дело — журналистика. Сегодня в «НВ» два моих материала, и гоню дальше.

Время Горького еще не наступило

140 лет назад в Нижнем Новгороде родился Максим Горький

…Знавший все мерзкие стороны русской жизни, Горький, тем не менее, верил в человека и восторгался его величием. ‹…›

В 1908 году в статье «Разрушение личности» Максим Горький писал: «Литература наша — поле, вспаханное великими умами, еще недавно плодородное, еще недавно покрытое разнообразными и яркими цветами, — ныне зарастает бурьяном беззаботного невежества, забрасывается клочками цветных бумажек — это обложки французских, английских и немецких книг, это обрывки идей западного мещанства, маленьких идеек, чуждых нам; это даже не «примирение революции с небом», а просто озорство, хулиганское стремление забросать память о прошлом грязью и хламом». Написано словно сегодня.

Но возможно, уже бродит по России будущий писатель — стихийный председатель союза всех униженных и оскорбленных, страстный обличитель общественных пороков. И, говоря словами своего великого предшественника, хождение это вызвано не стремлением к бродяжничеству, а желанием видеть, где я живу, что за народ вокруг меня? И не перевелись ли на Руси Соколы?

7 апреля 2008 г.

От А. Яковлева, «ЛГ»:

Дорогой Дима. Спасибо за Стругацкого. Только фотки уж больно куцые. Других нет? Успехов. АЯ

Яковлеву:

Фотки БНа — превьюшки. Выбери, и вышлем полнокровные. Или ты имеешь в виду нечто другое, композиционное?

Павлу Маркину, фотохудожнику:

Дорогой Паша, пришли мне, пожалуйста, фото Стругацкого № 9052 (в полном объеме и качестве из превьюшек — это для «ЛГ»). Володе Желтову в «НВ» — как он закажет. Дима

15 апреля 2008 г.

Сегодня 75 лет Борису Стругацкому.

Как выяснилось, мы с ним разных политических взглядов люди, но отношение у меня к нему самое уважительное. Причем разногласия выявились лишь в пореформенное время. В СССР, в начале перестройки, когда я пришел к нему в семинар, мы вряд ли могли видеть добро и зло по-разному.

Как говорил БН, они с братом свято верили в коммунистическую идею, и в их первых произведениях лучшее боролось с хорошим.

Позвонил, как водится, после двенадцати. Поздравил. Сказал, что в «НВ» интервью вышло. Завтра выходит в «Литературке». Поблагодарил за сотрудничество. Голос у БНа бодрый. Привет Аделаиде Андреевне! Здоровья!

Читаю много, но по обязанности

Накануне своего юбилея классик отечественной фантастики Борис Стругацкий стал гостем «Невского времени». С гостем беседовал ведущий Писательского Клуба — прозаик Дмитрий Каралис.

Книги братьев Стругацких, Аркадия и Бориса, более тридцати лет писавших в содружестве, вошли в золотой фонд российской литературы. «Страна багровых туч», «Гадкие лебеди», «Трудно быть богом»«, «Стажеры», «Пикник на обочине», «Сказка о тройке», «Улитка на склоне», «Жук в муравейнике», «Понедельник начинается в субботу», «Волны гасят ветер» — этими произведениями зачитывались генсеки и президенты, космонавты и школьники. Братья Стругацкие стали духовными лидерами нескольких поколений молодежи, их творчество дало мощный толчок развитию отечественной фантастики, породило огромное количество подражателей. Сегодня Борис Натанович Стругацкий отмечает 75-летие.

Дмитрий Каралис: Борис Натанович, с каким чувством встречаете эту дату?

Борис Стругацкий: Со смешанным. Дни рождения я люблю, а юбилеи — нет.

Д. К.: Нет ли разочарований в том, как развивается земная цивилизация, как развиваются события на Земле?

Б. С.: Ничего такого уж неожиданного в масштабе человеческой истории, по-моему, не происходит. Впрочем, время наблюдения так ничтожно мало в названных масштабах, что и выводы сколько-нибудь серьезные я бы делать не рискнул. Полжизни прожили под угрозой ядерного коллапса цивилизации, худо-бедно — перемоглись. Теперь — угроза организованного терроризма в глобальном варианте. Тоже, я полагаю, переможемся. Проблема определена, вполне однозначна, ясно сформулирована — с такими человечество справляться умеет.

Д. К.: Что тревожит более всего? Что вы не приемлете категорически?

Б. С.: Времена категорических суждений и безусловной нетерпимости давно миновали. Но ложь, особенно официальную, освященную государством, ненавижу, пожалуй, по-прежнему. И боюсь. Потому что любая несвобода построена именно на лжи и на невозможности эту ложь опровергнуть.

Д. К.: Что радует?

Б. С.: Непрекращающиеся пока, к счастью, приступы здоровья — как общественного, так и личного.

Д. К.: Хотелось бы вам что-то изменить в своей жизни, если бы вдруг представилась такая фантастическая возможность? Например, написать нечто, от чего в свое время отказались? Или, наоборот, не писать того, что написано и издано?

Б. С.: Нет, ничего такого в голову не приходит. Мы писали книжки получше и похуже, но ничего такого уж «непростительного», от чего хотелось бы сейчас откреститься, ухитрились не написать. И закончили (слава богу, успели) практически все самое «серьезное» из того, что было задумано. А значит, «что выросло — то выросло». И ладненько.

Д. К.: Какое собственное произведение кажется вам сегодня наиболее актуальным?

Б. С.: «Хищные вещи века», наверное. Во всяком случае, это, видимо, и есть наше ближайшее будущее. Причем в самом лучшем случае! О худших вариантах и думать не хочется.

Д. К.: Что вы читаете? Какие книги, прочитанные за последнее время, понравились больше всего?

Б. С.: Я давно уже перестал быть квалифицированным читателем. Я читаю много, главным образом фантастику, но по обязанности, а не из удовольствия. И практически ничего не перечитываю. Член нескольких литературных жюри, участник питерского семинара писателей-фантастов, главред литературного журнала — всё это даром не проходит. Десятки и десятки, а может, сотни романов и рукописей ежегодно приходится прочитать, и вынести по ним определенное суждение, и «приговорить» к той или иной судьбе… Правда, читаю я все-таки лучшее, отборное, те самые «десять процентов Старджона», которые только и оправдывают само существование художественной литературы. Не уверен, впрочем, что существование это нуждается в каком-то оправдании. С чего бы это вдруг? «Пипл хавает». Слава Богу, в стране несколько десятков вполне достойных и даже отличных писателей. И они — радуют. И особенно приятно, что последнее время вкус фантастики распробовали (мама говорила: «раскуштовали») многие и многие мастера мейнстрима — крепкие «реалисты», отнюдь себя фантастами не считающие, но пишущие прекрасную фантастику на радость знатокам и ценителям.