Бланка Бускетс - Свитер

Я работаю на фабрике, в ткацком цехе, Антони не осмеливался присесть рядом с директорской дочкой, хотя она настойчиво предлагала ему стул, но он все не мог решиться, пока наконец девушка не пригрозила: тогда встану я. Они сели — друг против друга — и в этот день, и на следующий, и еще потом. Разговаривали о литературе, философии и вообще обо всем — и в этот день, и на следующий, и еще потом. Антони, у которого были самые умные глаза на свете, сказал: сеньорета Долорс, вы просто уникум, таких, как вы, больше нет, женщины обычно не интересуются подобными материями, а вы просто кладезь учености. Вы мне льстите, отвечала Долорс, покраснев до корней волос, и учтиво продолжила: вы тоже человек неординарный, среди рабочих я таких не встречала. Антони взглянул на нее с немым упреком и медленно произнес, так, словно боялся ранить ее: знаете, у рабочих нет времени думать о подобных вещах, к тому же никому не приходит в голову просвещать и образовывать нас… Мои товарищи много работают и мало зарабатывают, так что денег хватает только на то, чтобы худо-бедно содержать семью и надеяться, что их дети смогут получить лучшее, чем у них, образование. Женщинам работа дается еще тяжелее, а зарабатывают они еще меньше. Антони закончил свою речь, так похожую на смертный приговор, сказав: у меня нет семьи, поэтому я могу делать то, что мне нравится, хотя, откровенно говоря, после работы чувствуешь себя ужасно усталым.

В жизни иногда сталкиваешься с такими вещами, которые ранят в самое сердце и которые потом вспоминаешь настолько явственно, будто все это произошло вчера. Разговор с Антони как раз такой случай. Когда Долорс вспоминает его, краска заливает ее щеки; с одной стороны, это такое яркое воспоминание, что дух захватывает, с другой — эта та самая боль, что внезапно озаряет все, что у тебя в душе, и позволяет в одно мгновение вобрать в себя все краски радуги и все звуки музыки, которые наполняют Вселенную… Долорс пробормотала: я не хотела… просто выразилась неудачно… — и в это мгновение с восторгом и ужасом поняла, что влюбилась.

Старуха вздохнула. Никуда не денешься — эта любовь перевернула не только ее жизнь, но и жизнь тех, кто был рядом.

У внучки их просто нет, бедер. Или лучше сказать наоборот — только они и есть, это единственная выступающая деталь фигуры, потому что кости не худеют. Так что шерсти на них пойдет немного. У Сандры просто игрушечный размер, она легко влезет в кукольные одежки, вон теперь каких больших кукол делают. Конечно, не Нэнси или Барби, а других. Смотри-ка, прицепилась как репей, бабушка, я хочу, чтобы волхвы принесли тебе Барби для меня. Долорс так удивилась, что отправилась к Леонор поделиться новостью. Ох уж эта Барби, сказала дочь, извини, мама, но мы дома уже сказали «нет», вот она и просит тебя. Что это за Барби такая? — поинтересовалась Долорс. Это такая современная кукла, просветила Леонор. Ответ удивил Долорс, она замерла, обдумывая услышанное, Леонор же тем временем вышла из комнаты, пробормотав что-то насчет простыней. В конце концов, почти силой мать вынудила дочь объясниться. Вздохнув, Леонор призналась, что Жофре не нравится, когда девочки играют с такими куклами, у Сандры уже есть Нэнси — еще одна модная игрушка, и, по мнению мужа, еще один образец дурного вкуса. Вот тут Долорс удивилась по-настоящему: то, что ее зять обращает внимание на такие вещи, — это очко в его пользу, кто бы мог подумать, Жофре не такой идиот, каким кажется, он следит за воспитанием девочки, за тем, во что та играет и как развивается. Ну и ну.

Долорс уже была готова наградить Жофре золотой медалью «хорошего отца» и уже почти вообразила, как она сияет на груди этого философа, когда Леонор, закругляя разговор, случайно проговорилась и выдала печальную правду: ты же знаешь, мама, его школьных коллег, всю эту компанию, они только и делают, что оглядываются друг на друга — кто как живет, как воспитывает детей, ну, и так далее, так вот, покупать современных модных кукол они считают непедагогичным… Леонор не особенно скрывала, что не согласна с этой оценкой.

Должно быть, это одна из излюбленных тем бесед Жофре и Моники Я Тоже, подумала Долорс, когда они в перерывах между уроками философствуют на пару, укрывшись от внешнего мира в каком-нибудь углу. У каждого человека есть тема разговора для того или иного собеседника, то есть в зависимости от того, с кем разговариваешь, выбираешь ту или иную тему и каждый раз в какой-то мере становишься на точку зрения другого, не теряя при этом своего собственного «Я», потому что в противном случае станет совершенно очевидно, что ты — отступник. Однако важно находить мосты, которые бы объединяли людей и проходили над реками, которые их разделяют. Например, Марти со своим другом Дани говорит о музыке, потому что тот — музыкант, они усаживаются вон там, перед компьютером, и старуха по отдельным фразам догадывается, что сегодня мальчики хотят загрузить в умную машину музыку, написанную Дани, что он принес с собой какую-то хитрую программу, которая, кажется, может сотворить чудо и волшебным образом ввести музыкальные ноты внутрь этого таинственного электронного ящика, все они появятся на экране монитора, и ими можно будет управлять. А кот? Без этого проказника, наверное, тоже не обойдется? Долорс, которая не слишком разбиралась в музыке, представила себе, как кот безуспешно пытается съесть музыкальный ключ — бедное животное, брось его, этот ключ, он слишком велик для тебя, попробуй лучше утащить диез или бемоль, они-то больше подходят тебе по размеру, — вот что старуха сказала бы коту, если бы, как Марти и его друг, сидела перед экраном. Но не может, поскольку компьютер стоит в маленьком кабинетике, там, куда все торопятся в свободные часы, чтобы… вступить в контакт? Ах нет, подключиться. Они подключаются и разговаривают неизвестно с кем, кто сидит внутри электронной машины, уже довольно давно Марти объяснил все Долорс, бабушка, это совсем не сложно, не прикидывайся бестолковой, ты вовсе не такая, это похоже на телефон, который тоже позволяет тебе разговаривать с тем, кто находится на другом конце света. Только через Интернет это значительно дешевле.

Когда Долорс еще не разучилась говорить, она назадавала Марти целую кучу вопросов об этих разговорах через Интернет. Марти, хоть и очень похож на Леонор внешностью, характером — полная противоположность матери. Его друг Дани, который вот уже несколько месяцев ходит к ним в гости, заметно старше ее внука, он пианист и композитор, если, конечно, она все правильно поняла, когда их знакомили. Они впервые встретились на каких-то компьютерных курсах, посвященных музыке, где собрались, понятное дело, музыканты и компьютерщики. И там поняли, что вдвоем могут делать много чего интересного, поэтому Дани и приходит к ним не реже двух раз в неделю. Когда они работают, мир перестает для них существовать, и Долорс тоже, — так оба увлечены. Мальчики обмениваются идеями, потом набирают что-то на клавиатуре, спорят, напевают отрывки мелодий, снова что-то обсуждают и опять стучат по клавишам.