Александр Кабаков - Сборник рассказов

Таксист занес Наталье Ивановне коробку с магнитофоном на второй этаж, прошел в комнату и предложил распаковать: «раз уж пошла такая пьянка».

— Че, мать, крутить будешь? — спросил он Наталью Ивановну.

— Че, че … Высоцкого! — отрапортовала Наталья Ивановна.

— Ну, ты, мать, даешь! — удивился таксист. — Высоцкого знаешь!

— Знаю, а ты думал…

Наталья Ивановна с детства была певуньей. Еще до революции семилетней девочкой пела с мамой в церковном хоре. А когда подросла, лучше ее запевалы на праздниках не было. Во время войны все раненые ждали сольного концерта сестрички Наташи. А уже когда война кончилась, Наталья Ивановна всегда была при хоре. Их тогда много было, хоров: и на производстве, и в домах культуры. Ближе к старости Наталья Ивановна попала в хор при Обществе слепых, где она и узнала про Высоцкого. Руководитель хора, Василий Васильевич, молодой человек, но всеми очень уважаемый, а в хоре были в основном пожилые люди, спел им как-то раз под баян песню Высоцкого «для поднятия боевого духа» — как он тогда выразился. Хор взорвался аплодисментами, кто-то из женщин всплакнул. После этого на каждой репетиции Василий Васильевич пел им из Высоцкого.

— У меня и записи приготовлены, — похвалилась Наталья Ивановна и достала из шкафа магнитофонную катушку, записанную для нее Василием Васильевичем. — Вот только завести сама не сумею.

— А давай, мать, заведем! — обалдел от неожиданности таксист. — У моего соседа такой же.

Он ловко справился с «агрегатом», и комнату заполнил голос Высоцкого.

Наталья Ивановна завороженно слушала, не всегда разбирая слова. Таксист, прикрыв глаза, кивал в такт головой и шевелил губами, заменяя Наталье Ивановне живого артиста. Оба оказались в каком-то другом измерении: комната растворилась в звуке и перестала существовать. Наконец таксист очнулся от стука, доносившегося из реальности.

— Соседи по батареям стучат, суки, — с досадой сказал он. — Музыку не дадут послушать.

— Может, ребенок спит, — предположила Наталья Ивановна.

— Ладно, спасибо тебе, мать. Пойду…

Наталья Ивановна схватилась за кошелек.

— Не вздумай, мать. Не возьму, — твердо сказал таксист и вышел.

В дверях он вдруг спохватился:

— Мать, как включать, запомнила?

— Справлюсь. Спасибо вам.

До позднего вечера Наталья Ивановна слушала Высоцкого. Она уже наловчилась включать и выключать магнитофон, а некоторые слова запомнила и запросто подпевала. Соседи продолжали свой нехитрый аккомпанемент, который становился все сильнее и ближе, пока бесцеремонно не ворвался в комнату Натальи Ивановны.

— Вы — пожилой человек, а так себя ведете! — возмущался сосед снизу.

— Да она просто хулиганка и пьяница! — визжала его жена.

— Прекратите свою музыку! — наступал сосед через стенку.

— В самом деле, мы чуть не оглохли! — присоединилась соседка сверху.

— Мы молчали. Но нам стыдно за вас, — высказались соседи Натальи Ивановны по квартире.

— Простите меня. Наверно, действительно громко. Но слов не разобрать, а такие песни хорошие, — объясняла Наталья Ивановна. — Я сделаю потише.

— Потише, потише! Выключай свою музыку!

Но Высоцкий продолжал петь. А Наталье Ивановне стучали, кричали, выкручивали пробки, разбивали окно и несколько раз заперли в туалете.

Через неделю пришел участковый и, по-доброму намекая на психушку, просил Наталью Ивановну угомониться и продать ему магнитофон вместе с Высоцким. Наталья Ивановна объясняла, что магнитофон не продается, а Высоцкий — тем более.

Соседи продолжали изощренно обижать Наталью Ивановну. «Что они, все из общества глухонемых? — думала Наталья Ивановна. — Не слышат, что Высоцкий поет…» И Высоцкий продолжал петь…

Шли годы. Вот уже появились кассетные магнитофоны. Приближалась Олимпиада-80. Всех ненужных из Москвы удалили. Удалили и меня как ребенка: в целях безопасности отправили в Адлер.

В то утро мы шли на пляж вдоль привычных надписей на высоком бетонном заборе. Вдруг мне бросилась в глаза свежая коричневая краска:

«ВЫСОЦКИЙ УМЕР», — сообщала она крупными неровными буквами обществу глухонемых.

Когда Александр Еременко прочитал мои первые двенадцать рассказов, он сказал мне: «А ты попробуй тринадцатый написать…». Хотя против числа тринадцать предубеждений у меня не было, да и жила я в тринадцатой квартире, — зациклилась. Недели через две я призналась ему, что ничего не выходит с этим тринадцатым рассказом. Александр Викторович даже обрадовался. Своей прозорливости, что ли… И подкинул мне вот такой сюжет. Эту историю он узнал от брата, а брат, как сказал Александр Викторович, никогда не врет.

Украшенный к Девятому мая актовый зал постепенно заполнялся учениками пятых — одиннадцатых классов. Яркая, давно забывшая о школьной форме ученическая масса сверкала мобильниками и плеерами в ожидании встречи с ветераном войны.

Завуч дала отмашку, и торжественно грянуло: «Этот День Победы порохом пропах!..». Ветеран по-стариковски браво прошел через середину и поднялся на сцену. Там его встретила завуч с традиционным букетом красных гвоздик и усадила за одиноко стоящую парту. Все, кто мог, увидели на его груди единственную награду — Золотую Звезду Героя Советского Союза. Некоторые заинтересовались и отпустили мобильники, другие — продолжали отдыхать.

Завуч толкнула подобающую речугу, на сцене появились пятиклассники, еще поддающиеся дрессировке, и по очереди прочли стихи о войне. Дальше полагалось задавать вопросы ветерану. Тут надо сказать, что завуч добывала ветерана через знакомого, работающего в военкомате. Через него же она получила биографию ветерана, включающую геройский боевой путь от начала войны и до Праги. Опираясь на этот самый путь, она заранее составила «вопросы ветерану» и раздала их надежным ученикам. После кодовой фразы: «А сейчас вопросы к ветерану» «надежные» приступили к действию.

— Скажите, а где начался Ваш боевой путь? — оттарабанила одна из «надежных».

— В Киеве и начался. Я младшим лейтенантом тогда служил, зенитной батареей командовал…

— Сколько самолетов Вам удалось подбить за время войны? — вступил второй «надежный».

— Один самолет. В первый день войны, двадцать второго июня, первым снарядом.

Завуч напряглась, разгладила свернутые в трубочку листы и побежала глазами по тексту.

— Вы дошли до самой Праги, — вступил третий «надежный» — Какие качества характера помогли Вам победить врага?

— До Праги… — ветеран растерянно пожевал губами. — Да я, ребятки, как вам сказать… В первом же бою был тяжело ранен, пролежал в госпитале. А потом меня и вовсе комиссовали…

Завуч оторвалась от текста, покраснела и как будто перестала дышать.