Мэри Шеффер - Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков

Но это еще не все. Элизабет обстоятельно (гораздо обстоятельней меня) обдумала мое положение и разработала план. Раз жителям острова так или иначе положено удостоверение личности, почему мне не объявить себя лордом Тобиасом Пенн-Пьерсом? Тогда можно заявить, что я здесь проездом, а документы остались в лондонском банке. Амелия не сомневалась, что мистер Дилвин охотно мне подыграет, — так и оказалось. Он и Амелия отправились со мной в комендатуру и дружно поклялись, что я — самый что ни на есть настоящий лорд Тобиас Пенн-Пьерс.

Элизабет придумала еще одну вещь, так сказать, завершающий штрих. Немцы отбирали хорошие особняки для своих офицеров и ни за что на свете не обошли бы вниманием резиденцию вроде Лафорта — слишком уж хорош особняк. К их появлению следовало подготовиться, чтобы достоверно изобразить лорда Тобиаса. Выглядеть надо как лорд на отдыхе и вести себя соответственно. Я умирал от ужаса.

— Глупости, Букер, — сказала Элизабет. — У вас идеальная внешность. Вы высокий, красивый, темноволосый. К тому же лакеи всегда исключительно талантливо смотрят свысока.

И она быстро написала мой портрет якобы шестнадцатого века — в виде Пенн-Пьерса в бархатном плаще с кружевным воротником на фоне тёмных портьер и чего-то еще неясного, с рукой на рукояти кинжала. Вид получился благородный, страдальческий и коварный.

Идея была гениальная. Не прошло двух недель, как ко мне в библиотеку ввалился отряд немецких офицеров (числом шесть человек) — без стука. Я принял их, потягивая «Шато Марго» урожая 1893 года и до боли напоминая собственного «предка» с портрета над камином.

Оккупанты кланялись и были сама учтивость, что, впрочем, не помешало им на следующий день выселить меня в коттедж привратника. Эбен и Доуси тем вечером тайно пробрались ко мне после комендантского часа и помогли перенести в новое жилище почти все вино. Мы хитро спрятали бутылки за дровяной кладкой, в колодце, в печной трубе, в сене и над балками. Но все равно к началу 1941-го вино закончилось. Грустно, очень грустно. Но друзья помогали отвлечься, а потом я познакомился с Сенекой.

Я полюбил книжные заседания, с ними оккупация становилась терпимой. Я с интересом слушал про книги, но хранил верность Сенеке. И постепенно уверился, что он в своей забавной, язвительной манере обращается лично ко мне. Его письма помогли пережить все, что было потом.

Я по-прежнему посещаю собрания. От Сенеки всех уже тошнит, и меня умоляют прочитать что-нибудь новое. А я не хочу. Помимо чтения я играю в пьесах, которые ставит здесь один театр, — роль лорда Тобиаса привила мне вкус к актерству, к тому же я высок и мой голос слышно из последних рядов.

Искренне рад, что война кончилась и я опять Джон Букер.

Искренне ваш, Джон Букер.

Джулиет — Сидни и Пьерсу

31 марта 1946 года

М-ру Сидни Старку

Отель «Монреаль»

Бродмидоуз-авеню, 79

Мельбурн, Виктория

Австралия

Дорогие Сидни и Пьерс!

Не волнуйтесь, крови не будет — только небольшое растяжение правой руки из-за переписывания писем от моих новых гернсийских друзей. Мне эти письма так нравятся, что я не решилась отправить оригиналы под брюхо земного шара в пасть собакам динго.

Я знала, что во время войны немцы захватили Нормандские острова, но совершенно об этом не думала. А теперь буквально прочесала подшивки «Таймс», и всю Лондонскую библиотеку в поисках статей об оккупации. Мне еще нужен хороший путеводитель по Гернси — с историями, а не расписаниями поездов и рекомендациями по выбору отелей. Хочу почувствовать дух острова.

По письмам я влюбилась в двух гернсийцев, Эбена Рамси и Доуси Адамса, и отнюдь не из-за одного их интереса к чтению. Кловис Фосси и Джон Букер мне нравятся. Амелия Моджери? Хорошо бы она меня удочерила. Сама я хочу удочерить Изолу Прибби. Мои чувства к Аделаиде Эдисон (мисс) вы определите сами, прочитав её письма. По правде говоря, я сейчас живу скорее на Гернси, чем в Лондоне, — притворяюсь, будто работаю, а сама сижу, навострив уши, и жду, когда письма упадут в почтовый ящик. Услышав желанный стук, стремительно скатываюсь с лестницы и залпом прочитываю продолжение. Совсем как люди, которые толпились у дверей издательства ради свежих, только что со станка, глав «Дэвида Копперфильда».

Уверена, вам письма тоже понравятся, — но захотите ли вы продолжения? Меня эти персонажи, их характеры и военные переживания положительно завораживают. А вас? Вам кажется, что здесь есть потенциал для книги? Не говорите ничего из вежливости — мне нужно подлинное мнение (вас обоих). И не волнуйтесь — я буду по-прежнему пересылать копии писем, даже если вы скажете, что книгу о Гернси писать не стоит. Мелкая мстительность мне (как правило) не свойственна.

Поскольку ради вашего развлечения я пожертвовала собственным здоровьем, вы должны прислать мне последние произведения Пьерса. Очень рада, что ты снова пишешь, мой дорогой.

С любовью к вам обоим, Джулиет

Доуси — Джулиет

2 апреля 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

Стремление к удовольствию — самый большой грех в заповедях Аделаиды Эдисон (на пятки ему наступает гордыня), поэтому не удивляюсь, что она написала Вам о немецких подстилках. Аделаида задохнется от гнева, если не будет клясть всех и каждого.

На Гернси в войну осталось мало мужчин, годных для брака, и уж точно ни одного красавца. Усталые, неряшливые, озабоченные, оборванные, грязные, босые — одним словом, побеждённые. У нас не было ни энергии, ни времени, ни денег на развлечения. В гернсийских мужчинах отсутствовал шарм — а немцы обладали им в избытке. По словам одной моей знакомой, они были как боги — высокие, светловолосые, загорелые, прекрасные. Они закатывали чудные вечеринки, собирались веселыми компаниями, раскатывали на автомобилях, сорили деньгами, танцевали ночи напролет.

Девушки, которые встречались с немцами, кормили свои семьи, добывали сигареты для своих отцов. Выносили в сумочках с вечеринок булки, паштеты, фрукты, пирожки с мясом, варенье, и на следующий день в их домах была еда.

Как-то не думаешь, что скука может заставить общаться с врагом, а между тем перспектива развлечься — мощная движущая сила, особенно для молодых.

Многие старались немцев вообще не замечать, словно бы поздороваться — уже сотрудничество. В принципе, да, но в том, что касается Кристиана Хеллмана, врача оккупационных войск и моего хорошего друга, я не согласен.

В конце 1941 года на острове совсем не осталось соли. Из Франции ее тоже не привозили. Корнеплоды, супы без соли — ужасно невкусно. Немцы решили попробовать добывать ее из морской воды, которую свозили из залива в большой танкер, установленный в центре Сент-Питер-Порта. Идея была следующая: люди идут в город, наполняют ведра, несут обратно и кипятят, пока вода не выпарится, а осадок используют вместо соли. Увы, чтобы столько времени кипятить воду, не хватало дров. План провалился. И стали попросту варить овощи в морской воде.