Мэри Шеффер - Клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков

— Это тебе никогда не увидеть солнечного света, шпионка! Ворюга! Неблагодарная! — кричала Изола.

— Ты украла письма! — вопила я. — Украла и пыталась сбежать! Что вы с Джилли Гилбертом собирались с ними сделать?

Билли Би заорала:

— Тебя не касается! Подожди, он обо всём узнает!

— А-а, давай, давай, расскажи! — издевательски бросила я. — Поведай миру о себе и Джилли. Так и вижу заголовки: «Джилли Гилберт толкает соблазненную девушку на путь преступления!» «Из любовного гнездышка на тюремные нары! Подробности на странице три!»

Это временно заткнуло ей глотку, и тут, невероятно кстати, прибыл Букер в старой армейской шинели, огромный и до ужаса официальный. За ним — Реми с мотыгой! Букер оглядел присутствующих и настолько свирепо воззрился на Билли Би, что мне чуть не стало ее жалко.

Букер взял преступницу за локоть и сказал:

— Собирайте свои вещи — и вон отсюда. На сей раз не стану вас арестовывать! Но препровожу в гавань и лично посажу на первый же пароход в Англию.

Билли Би подобрала с земли сумочку и чемодан — и вдруг, не поверишь, бросилась на Кит и выхватила у нее стеганого хорька:

— Зачем только я его тебе подарила, маленькая паршивка!

Как же мне захотелось влепить ей пощечину! Я и влепила — так, что чуть зубы не вышибла. Вот к чему приводит жизнь на острове.

У меня слипаются глаза, но я должна объяснить, почему Изола и Кит так рано пошли за травами. Вчера Изола изучила шишки Билли Би и осталась ими очень недовольна. Шишка двуличности оказалась размером с гусиное яйцо. А еще Кит сказала, что видела, как Билли Би обшаривает кухонные полки. Изола сделала кое-какие выводы, и они решили последить за гостьей и посмотреть, что будет!

Встали рано, спрятались за кустами и увидели, как Билли Би с большим конвертом в руках на цыпочках выходит из моего дома. Они крались за ней по пятам до самой фермы. Там Изола бросилась на Билли Би, скрутила и впихнула в коптильню. Кит собрала вещи Билли Би, а Изола сходила за попугаихой, которая страдает клаустрофобией, и запустила ее в узилище.

Но что они с Джилли Гилбертом собирались делать с письмами? Как ты думаешь, Сьюзан? Неужто не боялись, что их арестуют за кражу?

Я так благодарна тебе и Айвору. Пожалуйста, поблагодари его за острое зрение, недоверчивость и здравый смысл — за все. А еще лучше поцелуй от меня. Он умница! Сидни следовало бы перевести его из помощников редактора в главные.

С любовью, Джулиет

Сьюзан — Джулиет

26 августа 1946 года

Дорогая Джулиет!

Да, Айвор молодец, я ему об этом сказала. И поцеловала и за тебя, и за себя! Сидни его повысил — пока, правда, не до главного редактора, но это вопрос времени.

Что было на уме у Билли Би и Джилли? Когда «инцидент с чайником» попал в газеты, нас с тобой в Лондоне не было, мы пропустили шумиху. Но издатели и журналисты, ненавидевшие Джилли Гилберта и лондонскую «Хватай-держи», а таких много, рукоплескали от восторга.

Они надрывали животы, и заявление Сидни лишь подлило масла в огонь. А ни Джилли, ни «Хватай-держи» не умеют прощать. Их девиз: «Поквитайся». Тихо и терпеливо жди возможности отомстить, твой день непременно настанет!

Билли Би, несчастная дурочка, влюбленная в Джилли, еще мучительней переживала его позор. Представь, как они сидели, обнявшись, и лелеяли планы мести. Билли Би должна была внедриться в «Стивенс и Старк» и любым способом навредить тебе и Сидни. А если получится, выставить вас на посмешище.

В издательском мире слухи распространяются как лесной пожар. Все знали, что ты на Гернси пишешь книгу об оккупации, а в последние две недели зашептались о найденном тобой послании Оскара Уайльда. (Сэр Уильям человек, может, и знаменитый, но язык за зубами держать не научился).

Джилли не смог побороть искушение. Билли Би должна была выкрасть письма, а лондонская «Хватай-держи» — их опубликовать. Вы с Сидни оказались бы в дураках. И уж как бы они тогда над вами посмеялись! За это и перед судом можно предстать. Страшно подумать, что было бы с Изолой.

Мне физически плохо при мысли о том, что ещё чуть-чуть, и они добились бы своего. Спасибо Айвору с Изолой. И шишке двуличности Билли Би.

Айвор во вторник прилетит копировать письма. Он нашел для Кит желтого бархатного хорька со свирепыми изумрудно-зелеными глазками и устрашающими клыками. Надеюсь, она поцелует Айвора в знак благодарности. Ты тоже можешь, но только один чмок, и все. Я не угрожаю, Джулиет, нет, но Айвор мой!

С любовью, Сьюзан

Сидни — Джулиет

Телеграмма

26 августа 1946 года

БОЛЬШЕ НИКОГДА НИКУДА НЕ УЕДУ. ИЗОЛА И КИТ ЗАСЛУЖИЛИ МЕДАЛИ, ТЫ ТОЖЕ. С ЛЮБОВЬЮ, СИДНИ

Джулиет — Софи

29 августа 1946 года

Дорогая Софи!

Айвор уехал; письма Оскара Уайльда вернулись на законное место в жестяной коробке. Я, насколько возможно, успокоилась, но мне всё равно не терпится, чтобы Сидни их прочитал, интересно, что он скажет.

В день нашего опасного приключения я держала себя в руках (пощечина не в счет). Лишь потом, когда Кит уже легла спать, разволновалась. И принялась расхаживать по дому.

Неожиданно раздался стук в дверь. Я изумилась и слегка встревожилась, разглядев в окне Доуси. Радостно распахнула дверь — и увидела на пороге еще и Реми. Они пришли поинтересоваться, как я себя чувствую. Все.

Интересно, Реми не скучает по Франции? По идее, должна бы. Я читала статью Жизель Пеллетье, политзаключенной, которая провела пять лет в Равенсбрюке. Она пишет, как тяжело бывшим узникам вернуться к нормальной жизни. Их друзья и родственники во Франции ничего не желают знать о лагере, полагая, что чем раньше ты обо всем забудешь и перестанешь терзать рассказами их, тем тебе же самому лучше.

По словам мадемуазель Пеллетье, ты, конечно, не хочешь никого терзать, но, пройдя через подобное, попросту не можешь делать вид, что ничего не было. Но Франция словно кричит: «Оставим прошлое в прошлом! Войну, правительство Виши, Дранси [24] Город во Франции, возле которого находился концентрационный лагерь, куда сгоняли евреев со всей Франции, чтобы впоследствии переправить их в лагеря смерти. Через Дранси прошло 65 тыс. человек, 63 тыс. из них были убиты. И только 2 тыс. человек выжили, освобожденные союзниками 17 августа 1944 года. , евреев. В конце концов, страдали все люди, не только ты». Перед лицом общегосударственной амнезии, пишет Жизель, тебе доступна одна отдушина — беседы с товарищами по несчастью. Они знают, каково было в концлагерях. Ты с ними говоришь, а они тебе отвечают. Плачут, негодуют, вспоминают истории — трагические и нелепые. Иногда вместе смеются. И, по ее словам, от этого становится легче.

Думаю, общение с другими бывшими узниками излечило бы Реми скорее, чем наша островная буколика. Физически она окрепла — уже не такая душераздирающе тощая, — но внутренне по-прежнему не здесь.