Герберт Уэллс - Отец Кристины-Альберты

— Инкогнито, — повторил молодой человек, словно взвешивая это слово. — Конечно, разумеется. Кстати, сэр, могу ли я узнать, как вас зовут?.. Если ты меня опять брыкнешь, Сьюзен, я поступлю с тобой жестоко и ужасно… Нам необходимо это знать.

— Ну, пока, пожалуй, мистер… мистер Саргон.

— Ну, разумеется, — сказал молодой человек, — пока. Саргон… кажется, был такой ассирийский царь, или память меня подводит?

— В данном случае не ассирийский Саргон, а шумерийский. Его предшественник.

— Ни слова больше, сэр… Я понял. Несомненно, вы очень устали после вашего долгого путешествия, и мне бы хотелось, мне бы очень хотелось сдать вам комнату. Уюй! Сьюзен, отправляйся вниз. Щипков я не потерплю. Идем. Ты спустишься в свою собственную комнату, и без препирательств. Пошли!

Сьюзен попятилась к стене и приготовилась отразить атаку когтями и зубами.

— Я не хотела тебя шипать, Бобби, — сказала она. — Я нечаянно. Чеспречес! Я только пощупала твои бруки. Не отводи меня вниз, Бобби, пожалуйста. Не отводи! Я буду хорошей! Я буду ужасно хорошей. Я останусь тут смотреть на смешного дженмена. Если ты меня отведешь, Бобби…

— Это истинное исправление, Сьюзен? Обращение на путь истинный, раскаяние? Будешь ты jeune femme rangée [6] благовоспитанной молодой женщиной (фр.). и прочее, если я тебя прощу?

— Чем хочешь, Бобби, миленький, только зволь мне остаться.

— Что же. Тогда перестань существовать во всех практических смыслах, и я тебя прощу. Что подумает о тебе этот добрый джентльмен, Сьюзен? А тебе уже больше пяти! Ха! Так мы говорили, мистер Саргон?.. Да, конечно! Я сказал, что вам следует снять эту комнату. Плата вперед будет принята. Но! Остается зубная щетка. И другие мелкие… как бы выразиться?.. реалистические детали. Лично я не возражал бы, но я лишь посредник, так сказать. Собственно, я вроде бы писатель. Собственно, мне следовало бы сейчас писать роман, но, как вы видите, миссис Ричмен оставила на меня дом, а мои друзья внизу оставили на меня эту очаровательную юную барышню… Убери язык на место, Сьюзен. Немедленно! Неблаговоспитанное дитя! Вот такое положение. Но, как я упоминал, мистер Саргон, миссис Ричмен — начальница. У нее свои фантазии касательно жильцов. И оспаривать их бесполезно. Она захочет увидеть вещи. Потребует. Но трудность эта не непреодолима. Мы находимся — вы запомните? — в доме девять по Мидгард-стрит. Если вы выйдите отсюда и повернете налево, а у третьего перекрестка направо и пойдете прямо, то достигните магистрали, полной автобусов, и трамваев, и света, и шума, а на углу найдете лавочку, где торгуют подержанными чемоданами и баулами. Ну, если вы купите старый, потрепанный внушительный чемодан, а затем перейдете через дорогу и купите в аптеке те умывальные принадлежности, в которых нуждаетесь… А, да — и запасной воротничок или два у галантерейщика через дверь… Все это вам обязательно надо приобрести… Вам понятна идея?

Саргон встал перед незажженным газовым камином.

— Так это ведь будет зрительная ложь.

— Но рано или поздно вам понадобится чистый воротничок, — возразил молодой человек.

— Не отрицаю, — сказал Саргон.

— И тогда вы сможете поселиться здесь и рассказать мне про это ваше дело. Иначе ведь вы будете скитаться и скитаться.

— Ваш совет, в сущности, очень полезен, — сказал Саргон, уяснив положение вещей. — Я последую ему.

— А дорогу назад найдете? Не заблудитесь?

— С какой стати?

— Дом девять, Мидгард-стрит.

— Я запомню.

— В странном мире мы живем, — сказал молодой человек. — Верно? А как там поживали старички… в Шумере, когда вы с ними расстались?

— Мой народ был счастлив, — сказал Саргон.

— Вот именно. Я с тех пор там побывал. Совсем недавно. Но погода держалась скверная, меня контузило взрывом снаряда, и мне пришлось туговато как раненному военнопленному. Жара. Теснота. Даже навеса нет. Никаких прохладительных напитков. Но в ваши времена все было иным.

— Очень, — сказал Саргон.

— А теперь… О, черт! А чайник там выкипает и выкипает, Сьюзен. Спустимся в мою комнату, уж какая она ни есть, сэр, и выпейте чашечку чая. А потом пойдете сделаете, что собирались, и, так сказать, окопаетесь до возвращения миссис Ричмен. Да, кстати, это ваш газовый счетчик. Опускаете шиллинг в эту щелку и включаете газ.

— Вы весьма мне помогли, — сказал Саргон. — Когда придет мое время, это не будет забыто.

— Пустяки. Просто вы попались мне в руки, так сказать. Нет, Сьюзен. Вниз ты пойдешь ножками. Щипок прощен, но не забыт. Оставьте свою карту, сэр. И звезды тоже, как знак, что вы заняли комнату. Нет, Сьюзен, ножками!

Комната молодого человека была очень книжной, и в ней царил некоторый беспорядок, а Сьюзен недавно занималась убийством игрушек на ковре — главными жертвами были кукла с фарфоровой головой и что-то деревянное, выкрашенное желтой краской. Кукла обильно истекла опилками. Темные занавески были задернуты, и электрическая лампочка под зеленым абажуром погружала комнату во мрак, не считая лишь пола. Газовый камин и газовая горелка, на которой кипящий чайник извергал клубы пара, как возбужденный вулкан; сосновый стол с грудой писем, адресованных «редактору «Уилкнис уикли» для «тетушки Сюзанны»; а еще письменный стол, большой и тоже заваленный письмами, с которыми, очевидно, уже разделались, а между ними блокнот с тюбиком клея и полупочиненной игрушкой на нем. Клей просочился на верхнюю страницу блокнота со следующими строками, написанными красивым четким почерком.

Пешеходный роман Роберта Рутинга

Глава первая, представляющая героя

Дальше этого роман как будто не продвинулся.

С ловкостью, рожденной долгим опытом, Бобби заварил чай и извлек на свет хлеб с изюмом и масло. Все это время он бдительно следил за Сьюзен, которая, усевшись у корзинки для бумаг, рвала брошенную туда бумагу в клочья, и одновременно слушал и наблюдал своего необычного гостя.

Саргону уже чрезвычайно понравился этот молодой человек. После долгого часа холодного приема, подозрительности и безобразности, было так успокоительно и ободряюще встретить такую симпатию и понимание. Попить чаю тоже было приятно и освежительно. В этой дружеской атмосфере серая тревожность, боязнь, что его могут остановить, рассеялись и исчезли. Съежившееся инкогнито вновь воспрянуло. Сокрытая в нем тайна вновь обрела великолепие и полноту. Этот молодой человек… он, казалось, был готов поверить чему угодно. Саргон прошелся по комнате, заложив руки за спину, словно в глубоком размышлении. Он бы пробормотал несколько фраз по-шумерски, но по какой-то причине совершенно забыл этот забытый язык.

— Значит, вы пишете книги? — произнес он царственно.