Герберт Уэллс - Отец Кристины-Альберты

Встретились они в комнате для свиданий на первом этаже, ибо никому из внешнего мира не дозволено заглядывать в палаты, знакомиться с безрадостной реальностью будничной жизни в сумасшедшем доме. Посреди приемной стоял обтянутый бязью стол, черный набитый волосом диван у стены и много стульев. В ней не было ни единого небольшого предмета, на столе лежали расписание поездов и два-три иллюстрированных еженедельника, а стены украшались пожелтелыми гравюрами принца Альберта и королевы Виктории на фоне шотландских гор и вида Виндзорского замка с Темзы. Три-четыре тесные группы из двух или трех людей каждая разговаривали, тактично понижая голоса; несколько женщин, маленькая девочка; заплаканная дама в глубоком трауре сидела в стороне у пустого камина, несомненно ожидая пациента; два санитара тщились делать вид, будто изо всех сил не вслушиваются в разговоры кругом. Все пациенты в приемной были в наиболее нормальном своем состоянии — «в состоянии принимать посетителей». Никаких признаков сумасшествия заметно не было, ну разве небольшие проявления нервности. В ожидании Бобби наблюдал за этими душами, и его внимание привлекла какая-то настороженность в их поведении. Настороженность эту он связал с бдительностью санитаров. Один вроде бы смотрел в окно, другой сидел у стола вполоборота, держа в руке старый номер «Графика», но то и дело оба быстро поглядывали то на одного пациента, то на другого. А Бобби и в голову не пришло, что беседовать с Саргоном ему придется не наедине. Это его заметно обескуражило. Как в такой обстановке давать необходимые инструкции?

Бобби сразу заметил, что Саргон заметно похудел с того дня, когда снял комнату на Мидгард-стрит. Вид у него был больной и измученный. Впечатление это усугубляли плохо побритое лицо и скверно сидящая на нем одежда. Глаза словно стали больше, но глубже запали в глазницы, а на лбу появились более заметные морщины. И все же, хотя он выглядел более несчастным, он, казалось, яснее осознавал, что происходит вокруг, был уже не так погружен в свои грезы.

— Я приехал узнать, не могу ли чем-нибудь помочь вам, — сказал Бобби, пожимая его руки. — Ваши друзья и ученики беспокоятся о вас.

— Вы приехали ко мне, — сказал он, покосился на прислушивающегося санитара и понизил голос. — Ко мне… к Саргону ?

Бобби уловил ноту сомнения и огорчился.

— К вам, Саргону, Царю из былого.

— Они хотят, чтобы я это отрицал, — прошептал Саргон.

Бобби поднял брови и кивнул, словно говоря: «От них всего можно ждать!»

Маленький человек сказал другим тоном:

— Но как знать? — Он вздохнул. — Как знать? В чем можно быть уверенным?

— Может быть, сядем и поговорим? — сказал Бобби. — Нам нужно о многом сказать друг другу.

Саргон огляделся. В углу стояли два стула, и в этом углу подслушать их будет труднее.

— Не могу понять этого безумия, — сказал Саргон, когда они сели. — Не могу разгадать эту предложенную мне загадку. Почему Сила, почему Бог допускает, чтобы люди впадали в безумие? Ведь тогда они за пределами добра и зла. Что они такое? Все еще люди? Во что превращается справедливость, во что превращается праведность… когда люди сходят с ума? — Его голос стал еще тише, глаза забегали. — Тут происходят ужасные вещи, — шепнул он. — Ужасные. Неслыханно ужасные.

Он умолк. Некоторое время они с Бобби молчали.

— Я хочу забрать вас отсюда, — сказал Бобби.

— Мои друзья что-нибудь делают? — спросил Саргон. — Что делает Кристина-Альберта? Как она?

— Великолепно, — ответил Бобби наугад. Конечно, кто-то из мерзкой семейки Саргона, с радостью оставившей его тут. — Выслушайте меня внимательно.

Но Саргону надо было рассказать о многом.

— Тут все только и думают о том, что делают для них их друзья снаружи. Бедняги подходят ко мне и делятся этим. Они знают, что я отличен от них. Они пишут письма, прошения. Я говорю им, что, когда Бог меня освободит, я о них не забуду. Некоторые смеются надо мной. Они страдают галлюцинациями. Думают, будто они короли, или императоры, или богачи, или великие ученые, и что мир в заговоре против них… Некоторые подозрительны и жестоки… Души, одевшиеся мраком… У некоторых омерзительные привычки. Не хочешь, но видишь… Некоторые совсем пали… потеряли человеческий облик… Невозможно описать. Это очень тяжело, очень.

Синие глаза смотрели куда-то внутрь.

— Сомнений, что я Саргон, нет, — сказал он внезапно и внимательно посмотрел на Бобби.

— Другим именем я вас не называю, — сказал Бобби.

Мгновение осознания миновало.

— Этот человек, Примби, спал непробудным сном… и даже снов о жизни почти не видел. Но мне было дано узреть! Я смотрел на мир с высоты. И из мрака тоже… Саргон. Саргон — другой человек… Но так трудно…

Он умолк.

Бобби чувствовал, что они топчутся на месте. Свидание это представлялось ему иначе: говорил он, а Саргон слушал. И подслушать их было некому. А теперь — неожиданность за неожиданностью. Но изложить свой план он должен. Саргону необходимо объяснить, что от него требуется. Он опасливо покосился на ближайшие к ним группы.

— Среди нас, — заговорил он тихо и быстро, — есть те, кто хочет вас освободить. Мне надо вам сказать… — Внезапно его осенило: иносказание! — Когда я заговорю о Центральной Азии, то буду подразумевать это место, приют. Вы поняли?

— Это место… Центральная Азия. Если я Саргон… Тогда все, вполне возможно, что-нибудь еще. Но тем не менее мы по-прежнему в Англии.

— В реальности. Но я хочу вам объяснить…

— Да-да, объясните.

— Я буду говорить о великих открытиях в Центральной Азии. А иметь в виду это.

Но понял ли он?!

— Спасение ! — прошипел Бобби на ухо Саргону, покосился на санитара, встретил его взгляд и осекся.

— Расскажите мне об открытиях, — сказал Саргон после паузы, будто не слышал этого решающего слова.

— Обозначение этого места, — сказал Бобби.

На лице Саргона отразилось недоумение, а санитар теперь смотрел прямо на них. Может быть, уже заподозрил что-то? Бобби жарко покраснел и без паузы принялся описывать открытия поразительного русского, которого он назвал Бобинским. Бобинский обнаружил обнесенный стенами город, не имеющий выхода.

— Да? — с интересом спросил Саргон, а санитар уже отвел глаза.

— Вроде этого места, — сказал Бобби и добавил выразительно: — Я говорю об этом месте.

Через город, запертый в стенах, протекала река и выбегала наружу в нижней его части. И там ждал тот, кто хотел помочь. Спасители. Место, где они ждут. Он понимает? Там росли три дерева, а река вытекала из-под стены. Там они ждали. Там они будут ждать, пока пленный царь не выйдет к ним.

— Любопытная история, — сказал Саргон. — А кто этот пленный царь?