Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

На губах обоих моих собеседников застыла потрясенная улыбка.

– Каково же происхождение всего этого богатства?

– А вот об этом мне не хотелось бы рассказывать.

– А что с руками? О них ты не сказал. – Свищ показал на шрамы на запястьях.

Я глубоко вздохнул (вот почему я редко носил футболки).

– Это похоже на попытку самоубийства.

Я попытался найти правдоподобное объяснение, но не смог, так что в итоге только смущенно усмехнулся и пробормотал:

– Да нет, это не от этого. Я теперь уже даже и не вспомню, как они у меня появились.

– По пьяни? – спросил Свищ.

Я кивнул, и Свищ засмеялся:

– Обычное дело. Я, например, абсолютно не помню, как я сломал указательный палец.

Они пытались вытянуть из меня как можно больше, но я был осторожен в своих рассказах. Поэтому им пришлось самим делиться своими историями.

Это были какие-то совершенно безумные рассказы, в которых фигурировали суперклей, пластмассовые солдатики и половой член спящего Свища. Велик стянул с него штаны после их очередной попойки, отыскал своих солдатиков и немного суперклея и поставил на члене Свища батальную сцену.

– Самое клевое было, когда у него началась эрекция. Одна из сторон конфликта была вынуждена продолжить битву на горе.

– Наверное, было дико больно их отрывать?

Свищ решительно поднялся и извлек свой член из штанов прямо посреди бара. Это был самый странный член, какой я когда-либо видел: он весь был в мелких шрамах.

– Я попытался просто смахнуть их, но они уже крепко приклеились. Весь мой член кровоточил, а хуже всего пришлось с теми, которые оказались на головке… – Он рассказывал об этом с энтузиазмом.

Я пораженно пялился на его член и при этом так заразительно хохотал, что заставил смеяться и их. Мимо бара проходила пожилая пара, которая посмотрела на нас с отвращением. Свищ быстро убрал хозяйство обратно в штаны.

Кроме этой, я услышал еще скучные истории про какие-то ярмарки, а также про то время, когда гандбольная команда Тарма находилась во втором дивизионе и боролась за кубок с GOG. [3] GOG – один из самых успешных гандбольных клубов Дании. Но они были передвинуты в лигу Ютландии, потому что соседний город Скьерн переманил к себе лучших игроков. Я слышал неподдельную ярость в их голосах, но не понимал причины. Черт возьми, кто сейчас всерьез интересуется гандболом?

Затем последовали жестокие истории. Они удивили меня, но не испугали – в этих парнях было что-то приятное.

– Он продолжал кидаться арахисом, и тут я дал знак Свищу.

– Да, и тогда я вдарил ему как следует. Его передние зубы болтались на ниточках, и он начал угрожать полицией и тюрьмой. – Свищ смеялся.

– Но я схватил его и объяснил, что, раз он бросает в девушек арахис, он это заслужил.

Я и сам хотел рассказать несколько историй, но передумал – мои истории испугали бы их. Моя жестокость выливалась в настоящее насилие. Тут никто не бьет маленьких мальчиков ногами по голове.

Мы стали вместе ужинать в «Лас-Вегасе». Не каждый вечер, но несколько раз в неделю. Мне было с ними легко. Иногда они много болтали, иногда мы ужинали молча. Периодически они приглашали меня выбраться на прогулку в город вместе с ними, но я всякий раз вежливо отказывался. Я хотел, но мне не хватало мужества.

В дверь настойчиво звонили. На пороге стояла моя соседка, та самая полноватая дама.

– Привет, я Карен. Я живу в квартире девятнадцать.

– Ага. Привет.

– Мы тут говорили – жаль, нам не удалось устроить тебе теплого приема на Поппельвай, так что я решила хотя бы испечь для тебя пирог. – И она протянула мне сковородку.

Не успел я взять у нее пирог, как она уже проскользнула ко мне в дом. Это было как-то дерзко, но в то же время обезоруживающе, и я подумал про себя: «Черт, надо было ее пригласить».

– Да, мы много говорили о том, что вы за птица.

– Правда?

– Вы нас смутили. Мы думали, что сюда въедет семья с детьми. У нас тут семейный квартал. И вдруг появляется молодой бездетный парень из самого Копенгагена!

Она открывала все двери подряд и заглядывала во все комнаты. Это была уже следующая стадия наглости, но мне было все равно – я хотел, чтобы она посмотрела, какой у меня прекрасный дом.

– У вас четыре спальни?

– Ну да. На случай если вдруг гости приедут.

– Да, гостеприимный дом. Это хорошо. Должно быть место для других. Вы его отлично обустроили. – Она тепло улыбнулась.

– Спасибо.

– Милая мебель. Из «Фальке»?

– Ну да.

– Здорово.

Она села на диван и с любопытством посмотрела на меня, вероятно ожидая какой-то реакции с моей стороны. А я все еще ходил со сковородкой в руках и чувствовал себя ошарашенно, в хорошем смысле слова.

– Не желаете чашечку кофе?

– О, спасибо большое. И может, кусочек пирога. – Она все время улыбалась, и улыбка ее была очень приятной.

Я сидел с Карен и пил кофе с шоколадным пирогом. Она замужем за Каем. У них две дочки – одна моя ровесница, а вторая на несколько лет младше.

Мне недавно исполнилось двадцать пять. Обе дочери уехали в Орхус, и теперь Карен осталась одна.

– Может, немного скучновато, но всегда можно найти себе занятие. Правда? Я заметила, что вы тоже все время дома.

– Да, занятия всегда найдутся… – Хотя я сознательно ничего не делал.

Они живут тут всю свою жизнь, и все их друзья живут тут же, на Поппельвай. А у меня?

– А что у меня?

– Ну, вам же не коммуна дом оплатила? – спросила она с подозрением.

– Нет. С какой стати коммуна должна покупать мне дом?

– Они стараются всем обеспечить безработных.

– Я не безработный. – Я оскорбился.

Карен с недоумением взглянула на меня:

– Но у вас нет работы.

– Мне нет необходимости ходить на работу.

Она оживилась:

– А… так вы богач?

– Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Как интересно. Но вы же не гангстер или что-то в этом роде?

– Что?

Она отрезала кусок пирога и протянула мне. Это уже был четвертый, а она все продолжала кормить меня.

– Слышала о гангстерах и рокерах, которые становятся участниками программы защиты свидетелей, как Дэн Люнге. Вы же не такой?

– Конечно нет.

Она с облегчением улыбнулась:

– Мы просто все удивляемся, зачем вам понадобилось переезжать в Тарм.

– Кто это «мы»? – Меня уже стало раздражать это слово.

– Все, с кем я разговариваю. Как вас зовут?

– Николай.

– Ну а фамилия у вас тоже есть?

Я откусил большой кусок пирога:

– Конечно.

– Окхольм?

Я колебался, но в итоге кивнул, и она дернулась от радости:

– Уф! Ну вот. Ваша мама – это наша Грит Окхольм?

– Да, моя мама – певица Грит Окхольм, которая родилась и выросла в Тарме.

– Да вы, наверное, самая занимательная личность, когда-либо жившая на Поппельвай. Как-то, правда, был тут один разведчик под именем Б. С. А почему ты переехал? Из-за мамы?