Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

По мнению полиции, виновником аварии был Алан Йенсен, который неожиданно начал перестраиваться на другую полосу. У второго водителя не было возможности избежать столкновения.

«Я не понимаю, что произошло. Отец часто бывает рассеян. Возможно, он задремал», – не скрывая волнения, рассказала Санне Окхольм Йенсен в интервью «Экстра бладет».

Грит Окхольм с супругом возвращалась домой с приема по случаю выхода ее нового замечательного альбома «Спокойные дни». Однако нет никаких причин говорить о том, что Алан Йенсен находился в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

«Отец никогда бы не сел за руль, выпив спиртного. Он очень ответственный человек. Ни за что. Скорее всего, он задумался и потерял концентрацию», – говорит Санне Окхольм Йенсен о своем отце, который находится на грани жизни и смерти. Полиция считает, что Алан Йенсен уснул за рулем, что и привело к трагическим последствиям. Грит Окхольм, несмотря на свой отнюдь не преклонный возраст, была неотъемлемой частью датской музыкальной индустрии на протяжении почти двадцати пяти лет. Она самая продаваемая датская певица, которая пользуется огромным успехом как у себя на родине, так и в Норвегии и Швеции. Детям Грит Окхольм и всем нам, привыкшим к ее светлым и добрым песням, будет ее сильно не хватать.

Сес злилась сама на себя, потому что ее заставили дать интервью, а отец тем временем умирал. Именно с тех пор мы никогда ничего не говорим прессе. Отныне мы обычные люди, а обычные люди не представляют никакого интереса для СМИ.

– Николай, мы остались вдвоем.

– В каком смысле?

– Только мы есть друг у друга, – прошептала она, крепко сжимая мои руки.

Я это и сам знал. Зачем она сказала?

– Я имею в виду, малыш, что не стоит говорить с остальными. Так что, если кто-то будет пытаться с тобой заговорить, просто молчи. Я у тебя есть, а больше тебе никто не нужен.

Она заставила меня испугаться.

Для Сес много значило, чтобы мы с ней вдвоем пребывали в мире и покое, однако, к сожалению, случившееся оказалось не только нашим личным делом. Кроме всего прочего, журнал «Си ог Хер» опубликовал серию фотографий, на одной из которых красовалась Сес на пляже в купальнике, трусики впивались ей прямо между ягодиц. Редакция получила фотографии от парня, с которым Сес встречалась в гимназии, не от Туэ, а от какого-то проходного. Странный выбор. В журнале опубликовали статью о нашем горе, а под фотографией поставили подпись: «Взгляните, разве эта тоскующая дочь не прекрасна, особенно когда она почти без одежды?» Всем казалось, что Сес похожа на мать, и это еще больше ее расстраивало.

Из меня они даже не пытались сделать гламурную штучку. Они понимали, что это пустая трата времени. Они побеседовали с моим учителем датского, тем самым, которого я ударил двумя годами позже.

– Он часто погружен в себя, и многие думают, что он странный. Лично я скажу так: он особенный.

Сес пришла в ярость. Она поносила его по телефону добрых полчаса:

– Нет, уж лучше заткнитесь. Послушайте меня! Мне насрать, что вы сказали из лучших побуждений. Не смейте больше высказываться о моем младшем брате, ясно? – Пауза. – Ясно? – И она бросила трубку.

После этого он стал относиться ко мне иначе. Не скажу, что лучше.

Это повышенное внимание означало, что нам не дадут как следует прийти в себя.

Удивительнее всего был народ на улице. Через неделю после того, как погибли мои родители, ко мне подошла стайка маленьких девочек – они хотели взять у меня автограф, ведь я же своего рода знаменитость. Я растерялся и сказал: «Да пошли вы!» – и поскорее смылся оттуда. Пожилые дамы интересовались у меня, скоро ли моя сестра выпустит свою первую пластинку, а то они ждут не дождутся. Они выражали надежду, что она продолжит в стиле нашей матери – так светло и по-датски. И тоже были грубо посланы мной. Солидные мужчины советовали мне, как справляться с гневом в отношении отца, гневом, которого, в общем-то, я никогда не испытывал. Их я не посылал, ибо они всегда заставали меня врасплох.

Кроме того, мне попадались люди, знавшие моего отца. Как-то я стоял в супермаркете, выбирая замороженную пиццу, как вдруг заметил полную даму, направлявшуюся прямиком ко мне. Она была очень осторожна, боялась как-то неправильно поступить.

– Извините, что я вам помешала.

Я кивнул и начал подыскивать пути отступления, но в то же время слушал ее.

– Я знала вашего отца.

– Правда?

– Да, я работала с ним на почте. Я лишь хотела сказать: мне жаль, что его больше нет с нами. Он всегда был вежлив и отзывчив. Помните об этом, несмотря на то что пишут о нем. Не забывайте.

Я заплакал, услышав эти добрые слова. Она осторожно обняла меня, и я с благодарностью уткнулся в ее мягкое тело. В течение двадцати минут она стояла, держа меня в объятиях. В тот раз я впервые не ощутил в животе той боли, которая сопровождала меня после смерти родителей постоянно.

Они появились неожиданно. Когда они позвонили в нашу дверь, родители уже месяц как покоились на кладбище. Я открыл. На пороге стояли мужчина и женщина средних лет, которые казались мне удивительно знакомыми, но я их никогда не встречал. Все же в них было нечто, что заставило меня нервничать. Они выглядели как-то слишком многозначительно.

– Николай?

– Да.

– Здравствуй. Я твой дедушка. А это твоя бабушка. Кровь застыла у меня в жилах.

Мама несколько раз писала им. В ответ она получила одно-единственное письмо. Очень короткое.

Дорогая Грит Окхольм!

Твои письма кажутся нам странными. Ты пишешь нам так, словно мы твоя семья. Отнюдь. Когда-то у нас была дочь, но она умерла в очень юном возрасте. Ей было всего шестнадцать. Как-то мы видели тебя по телевизору и подумали: боже, как она похожа на нашу маленькую девочку! Но только внешне. В остальном – ничего общего. А потому мы хотели бы попросить тебя перестать писать нам письма. Ты напоминаешь нам о невосполнимой утрате нашей любимой дочери.

Всего хорошего,

И вот они стояли у нас в дверях, и я не знал, что мне делать. Сес не было дома, но скоро она должна была прийти.

– Можно нам войти? Холодно сегодня. Зябко.

Я понимал, что нельзя было этого делать, но все же впустил их. Сес отругает меня, но они часть семьи, от которой у меня осталось не так много.

Мы прошли в гостиную. Я приготовил кофе и отыскал печенье. Мы долго сидели, пока я не спросил с удивлением:

– А зачем вы пришли?

– Хотим убедиться, что наш внук ни в чем не нуждается, – сказал дедушка.

– Кто? Я?

– Ну да, кто же еще?

– Но нас двое.

– Двое?

– Я и Сес.

– Да, но мы пришли за тобой.