Генри Лоусон - Рассказы • Девяностые годы

У Макдональда была лавка, помещавшаяся в брезентовой палатке над озером, от которого осталось только высохшее дно, покрытое сверкавшей под жарким солнцем коркой соли. Рядом с лавкой стояли опреснитель и баки с водой.

Большинство старателей, рассказывал Моррис, надеялось на то, что разговор по душам и энергично выраженная решимость не платить по шиллингу за галлон образумят старого кровопийцу. Но по пути к озеру кое-кто из отчаянных ирландцев и подвыпивших буянов стали подстрекать толпу. Уже шли разговоры о том, чтобы пересчитать Макдональду ребра и сжечь его лавку.

Сэм Маллет, Тупая Кирка, Эли Нанкэрроу, Фриско и несколько других старателей, которые созвали общее собрание, начали опасаться, что им не удастся удержать толпу, если Макдональд не уступит.

Когда старатели дошли до озера, оказалось, что Макдональд бежал в Кулгарди, оставив вместо себя приказчика. Увидев толпу, приказчик растерялся и решительно не знал, как ему быть. Фриско, Сэм и другие поняли, что нужно принимать срочные меры, чтобы удержать толпу от безрассудной мести. Кое-кто из самых предприимчивых уже готовился поджечь лавку и разбить перегонный куб.

Фриско протиснулся вперед, вошел в лавку и запер дверь на засов. В задней комнате он нашел жену Макдональда и двоих детей; все трое спали. Он выпроводил их через заднюю дверь в заросли и следом за ними отправил приказчика. Когда он вышел из лавки, между старателями уже шел настоящий бой: одни хотели поджечь лавку и разбить опреснитель, другие твердо решили не допускать бессмысленного уничтожения воды и пищи.

Сэм и Фриско надрывались, силясь образумить толпу, — рассказывал Салли возвратившийся с озера Моррис, — и им это почти удалось. Но какой-то молокосос сдуру ударил кайлом по баку, вмещавшему одиннадцать тысяч галлонов, и вот эта драгоценная вода потекла наземь. Тупая Кирка сорвал с себя рубашку и заткнул ею дыру, а я набросил свою куртку на огонь — так как лавка уже загорелась. Только после того, когда все кончилось благополучно, мы обнаружили, что нам грозило, если бы мы не потушили пламя: в лавке хранилось десять ящиков динамита и три тысячи детонаторов.

Бурный протест старателей все же возымел свое действие. Макдональд лично явился на следующее собрание и объяснил, почему он хотел повысить цену. Он ссылался главным образом на то, что корм для лошадей очень дорог и доставка дров для аппарата тоже недешево обходится. Собрание отрядило четырех делегатов обследовать расходы Макдональда. Те сообщили, что, даже продавая воду по шесть пенсов, Макдональд получает немалую прибыль. Тогда старатели решили ни в коем случае не покупать у него воду по более высокой цене.

Нашлись люди, которые установили новые опреснители. Сговор, задуманный Макдональдом, провалился. Цена на воду упала до одного фунта за сто галлонов.

Тупая Кирка ликовал.

— Все вышло в точности как говорит Динни, — смеялся он. — Когда рабочие держатся друг за друга и действуют заодно, они всего могут добиться. А если бы эти дурни послушались пьяницы и буяна Билли Короля и спалили лавку, мы бы все взлетели на воздух.

День был очень жаркий. Под вечер, когда люди уже возвращались в лагерь после работы у подножия Маританы, а Салли накладывала заплату на серую фланелевую рубашку Морриса, она, подняв голову, вдруг увидела, что к ней приближается Динни Квин.

Но таким она его еще не видела. На нем был новешенький костюм, белая сорочка, воротничок с галстуком и широкополая фетровая шляпа. В одной руке он сжимал пучок цветов, а другой придерживал перекинутый через плечо мешок. Салли, пожалуй, его бы не узнала, если бы не хромая нога да застенчивая улыбка, которой он улыбался ей из-под полей шляпы.

— Динни! — вскрикнула она, изумленная и обрадованная. И тут впервые почувствовала, что питает к нему теплую привязанность.

И Динни понял, что она искренно рада его видеть. Он вручил ей букетик герани, ноготков и настурции, а мешок сбросил наземь.

— Это вам миссис Лора посылает, — объяснил он смущенно, снимая шляпу и вытирая потный лоб. — Я только что приехал дилижансом. Всю дорогу вез их в газете, но они все равно завяли. Тут в мешке немного фруктов и овощей. Мы теперь живем прямо как в столице: все что угодно можно достать. Десять трактиров открыты чуть не круглые сутки, а лавки полны припасов и всяких нарядов.

— Апельсины, и лимоны, и кочан капусты! — воскликнула Салли, открыв мешок и заглядывая в него. — Как вы любезны, что все это привезли, мистер Квин.

Помня наставления Морриса, она старалась не впадать в фамильярный тон и не называла Динни по имени.

Динни покраснел, точно школьник. Его чистое, гладко выбритое лицо казалось совсем юным, голубые ясные глаза сияли радостью.

— Как вы тут живете? — спросил он смущенно. — Мы очень беспокоились за вас — и я, и миссис Фогарти, и Олф, и миссис Лора. Фриско нам сказал, что вы живете в палатке вместе с Морри. А я никогда не бывал в Хэннане, вот и вздумал приехать посмотреть, как вы тут…

— Я? Очень хорошо, — сказала Салли. — Мне здесь нравится. Во всяком случае, гораздо лучше жить в палатке, чем так, как я жила одна в Южном Кресте. Но я вижу, вам повезло, мистер Квин. Очень, очень рада.

— Клянусь Иегосафатом, это же Динни!

Билл подходил вместе с Моррисом и Фриско. Одним прыжком он очутился возле Квина и схватил его за руку. Моррис и Фриско тоже поспешили приветствовать гостя. Пока они разглядывали своего старого товарища и дразнили его по случаю шикарного костюма, Салли поставила цветы в воду, подбросила в огонь хворосту и повесила над ним котелок. Через несколько минут она подала на стол кружки с черным чаем и кусочки лепешки, испеченной ею утром.

Мужчины уселись — кто на ящик, кто прямо на землю — и, прихлебывая чай, приготовились слушать новости, привезенные Динни.

Проходившие мимо старатели также останавливались и здоровались с Динни Квином. Салли ополоснула кружки, налила еще чаю и нарезала остатки лепешки, хотя на всех все равно не могло хватить. Динни расспрашивал, как идут дела в Хэннане, в Широкой Стреле, в Курналпи и в Кэноуне, так теперь называлось Белое Перо. Сам он рассказал о Кулгарди и окрестных лагерях.

— Между Франком Воспером и лордом Перси Дугласом произошел ужасный скандал, — говорил он, посмеиваясь. — Лорд Перси только что вернулся из Лондона, и Воспер продернул его в газете «Горняк», обозвал шарлатаном и жуликом. Франк пишет, что теперь придумали слово для благородных лордов, которые числятся членами правления и ни за что ни про что получают большое жалованье. Их называют «морскими свинками». Не для того, мол, выходит «Горняк», чтобы поддерживать всяких жуликов и угодничать перед аристократами и капиталистами.