Генри Лоусон - Рассказы • Девяностые годы

Новый товарищ Динни был высокий, сутулый, молчаливый человек с белыми, как у Энгоры Дэвиса, волосами и бородой, хотя и не очень старый. Динни наткнулся на него во время своих разведок у озера Индаргурла. Шестой десяток ему пошел, говорил Динни, а силен и здоров как бык! В работе с кем хочешь может потягаться, только не больно он до нее охоч. Сказал, что его зовут Кристофер Кроу, а ребята стали его звать «Диннин старик Кроу». Он все больше молчит и думает о чем-то своем, а то вдруг припомнит, что сказал какой-нибудь философ или поэт.

Динни повстречался с ним, когда забрел как-то раз глубоко в заросли. Крис жил там один-одинешенек в каком-то подобии шалаша, который он смастерил себе из старых мешков и ржавого железа, и почти уже подыхал с голоду. Рылся в отвалах на заброшенных старательских участках, а когда попадалось немного золота, ходил в Кэноуну и менял его там на муку, сахар и чай.

— Так вот он и жил, когда мы с Барни на него напоролись, — рассказывал Динни. — За десятки миль от людей, один со своими зверюшками — прямо как отшельник какой! А мы нашли россыпь неподалеку от озера и работали на ней. Ну, нет-нет да и заглянешь проведать Криса. Он приручал животных: парочка голубей у него была, несколько ящериц и сорокопут; да потом еще это чудище, которое тут ползает по горам. Туземцы зовут его «мингари». Страшное такое, как сатана, и куда ни заползет — меняет цвет. Крис приучил всех своих зверей пить из одной миски, а чудище залезало прямо к нему на колени.

Однажды сорокопут налетел на чудище и чуть не заклевал его насмерть. Тогда Крис поставил силок для сорокопута, поймал и выщипал у него все перья на шее.

«Когда увидите вы сорокопута с таким вот клочком перьев на голове, — сказал он нам, — не имейте с ним дела. Это мошенник». И тут же в подкрепление своих слов изрек что-то по-латыни.

Барни уверяет, что у Криса не все дома, ну а мне кажется, что у него мозгов побольше нашего. Когда Барни заболел дизентерией, да так, что на ногах стоять не мог, Крис помог мне сделать носилки и отнести его в Кэноуну. Туда было миль пятьдесят, не меньше. Да, черт возьми, спасибо Крису, что не бросил меня, когда помер Барни. Я чуть не спятил тогда. Вот с тех пор Крис и пристал ко мне.

Комната Динни всегда ждет его, сказала Салли, а его товарища можно устроить в бараке во дворе. Этот барак Салли построила во время болезни Морриса, чтобы разместить там еще нескольких постояльцев. И вот в доме на время обосновался Крис Кроу. Он либо ходил за Динни по пятам, либо сидел один на веранде, бормоча что-то себе под нос.

Моррис заметил, что Крис иногда шепчет про себя греческие стихи, а Салли слышала, как он произносил даже целые речи, обращаясь к гражданам и призывая их охранять демократию. Но о себе Крис говорить не любил, и никто не знал, откуда он родом и как попал на прииски. Динни мог рассказать про него только, что в Англии он считался радикалом и был исключен из университета за то, что не умел держать свои взгляды при себе. Нередко, сидя вечером у костра, говорил Динни, Крис принимался рассуждать вслух и спорить с кем-то, словно видел перед собой каких-то своих старых друзей. Как-то раз он даже представил их Динни:

— Мистер Уильям Моррис, мистер Гайндман, [35] Крис Кроу называет в числе своих друзей руководителей английского рабочего движения 80-х годов. Уильям Моррис (1834–1896) — английский писатель и художник. Возглавлял совместно с Элеонорой Маркс-Эвелинг и ее мужем Социалистическую лигу. Генри Майерс Гайндман (1842–1921) в 1881 году основал в Лондоне Демократическую (позже — Социал-демократическую) федерацию. Популяризовал марксистское учение, но при этом извращал его, «никогда не отделываясь полностью от буржуазных традиций, буржуазных взглядов и предрассудков» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 392). Энгельс решительно осуждал шовинизм и политическое сектанство Гайндмана. мистер Фридрих Энгельс, — сказал он. — А это мистер Деннис Квин.

— Очень приятно, — произнес Динни, кланяясь собравшимся у костра призракам.

События на руднике Айвенго очень тревожили Динни.

— В чем там дело, Морри? — спросил он в первый же вечер своего приезда.

— Старатели узнали о том, что на айвенговском отводе есть россыпное золото, — отвечал Моррис. — Решили застолбить участки под россыпь и попросили управляющего указать, где залегает жила, чтобы отмерить участки в соответствии с законом тысяча восемьсот девяносто пятого года о добыче золота. А Карлейл показал им на свои заявочные столбы и говорит: «Здесь все — жила, от одного угла отвода до другого». Ну, ребята только посмеялись над этим.

— Я думаю! — усмехнулся Динни. — Это же наше старинное право — искать россыпное золото в любом месте не ближе пятидесяти футов от жилы. А было когда-то не ближе двадцати. Помню, как бесился Арт Бейли, когда ребята начали рыть вокруг его жилы. Поскакал прямо к инспектору. Но старик Финнерти знал свое дело. «Ну а вы что скажете, ребята? — спрашивает он нас. — Двадцать футов — это будет правильно или нет, как по-вашему?» — «Правильно!» — говорим мы. Но потом этот закон отпихнул нас с двадцати на пятьдесят.

— Карлейл не мог указать, где залегает жила, — продолжал Моррис, — потому что у них там вообще никакой жилы нет. Они разрабатывают глубокие россыпи. Ребята застолбили участки прямо у самой шахты, и один старатель нашел самородок весом в пятнадцать унций. Кое-кто добывал от пятидесяти до шестидесяти унций в неделю.

— Ну и что ж, это их золото, — сказал Динни. — Эти английские компании норовят прикарманить себе всю страну; они хотят прижать старателей, отнять у них все права.

— Карлейл потребовал от инспектора предписание о прекращении работ, — продолжал Моррис. — Старатели отказались покинуть участки и продолжали работать. На Золотом Ключе и Хэннанском Центральном тоже застолбили участки под россыпное золото. Все это добром не кончится, Динни. Владельцы рудников ни перед чем не остановятся, чтобы лишить старателей права на россыпи, и, если верить мистеру де Морфэ, правительство на их стороне.

— Не могут они этого сделать, — сказал Динни. — Вот гляди. — Он порылся в кармане, вытащил пачку газетных вырезок, извлек из нее клочок, вырванный из «Горняка», и торжественно прочел вслух:

«С первого дня открытия золотых приисков по всей стране россыпное золото, иначе говоря, золото, легко добываемое, являлось достоянием пришлого населения, которое может быстро добыть его и пустить в оборот, в то время как месторождения жильного золота, золота в залежах, добыча которого требует больших затрат и машинного оборудования, отводились под разработки промышленным компаниям. Для того чтобы закрепить этот принцип, и была введена статья тридцать шестая закона о добыче золота».