Игорь Малышев - Рассказы

Смело солдаты в бой вы идите,

Вряд ли я мог где-нибудь подслушать эти жизнелюбивые слова, скорее всего я сам же и сочинил их во время игры. Багира некоторое время скулила рядом, а поскольку я не собирался замолкать, стала кусать меня. Чувствуя себя в доме полноправным хозяином, я довольно грубо схватил ее за шкирку, и стараясь не дать ей оцарапать мне руки, понес в комнату родителей. Забросил внутрь, плотно закрыв за собой скрипучую дверь. После этого продолжил игру и пение. Багира, не вынося заточения и моего пения, жалобно мяукала под дверью, прося выпустить. Потом, видимо, разозлилась и стала угрожающе завывать. Я лишь довольно усмехался про себя, разворачивая полки и делая обходные маневры. Дверь закрывалась плотно, я не боялся, что кошка придет мстить. Понемногу, то ли она угомонилась, то ли я перестал замечать ее угрозы. Игра была в разгаре, когда потух свет. От неожиданности я застыл, не понимая, как такое могло случиться и надеясь, что сейчас его снова включат. Дом замер и в тишине раздался оглушительно громкий, резкий, как скрежет иглы по стеклу, скрип открываемой двери. Той самой, за которой сидела обозленная на меня кошка. Я онемел от страха. Он был беспричинный и оттого еще более пугающий. Я не видел ничего вокруг. Глаза понемногу привыкали к темноте, но видней от этого не стало. Шторы были плотно задернуты, фонарей рядом, как я уже говорил, не было. Я сидел на полу среди расставленного мной войска, которое не могло защитить меня. В голове мелькнула мысль о том, что следовало бы закрыть дверь в мою комнату, чтобы сюда не пробралась Багира, и тут мою голень пронзила острая боль и раздался торжествующий кошачий вопль. Это было так неожиданно, что я буквально обмер от страха и закричал, как резаный. Этот крик, наверное, и вывел меня из ступора. Я ударил наотмашь, но рука прошла сквозь воздух — кошка уже успела отскочить от моей ноги. Царапины сильно болели. Я вскочил и отбежал к стене, раскидывая стоящих повсюду солдатиков, споткнулся, чуть не упал. Прижался к ней спиной, двинулся в угол. Рядом раздался утробный мяв Багиры — она не собиралась так просто отпускать меня. Я добрался до угла и тут боль снова обожгла ногу. Я пнул невидимую врагиню, но лишь слегка задел ее. Сзади почувствовал что-то твердое — клюшка! Она иногда стояла здесь, если я не успевал убрать ее на положенное место в кладовке. Я схватил ее, выставил перед собой и наклонив к полу, стал ждать новой атаки. Было страшно, сердце колотилось о грудную клетку с такой силой, что боль отдавалась в горле. Где-то рядом на стене неимоверно громко в наступившей разом тишине тикали часы с кукушкой. Ноги еле держали мое ослабевшее тело. Я почему-то вдруг почувствовал себя пещерным человеком, застигнутым ночью вдали от жилища. Рядом бродил хищник, медленно сужая круги. А у меня в руках было лишь хрупкое копье против большого и сильного зверя. Для пятилетнего ребенка и разозленная кошка — страшный зверь. Говорят, что в темноте, когда почти ничего не видно, лучше совсем закрыть глаза, чтобы не отвлекаться на зрение и сосредоточиться на слухе, обонянии да и просто подсознательных ощущениях и реакциях. В таких условиях лучше всего просыпаются инстинкты, которые спасали наших предков, когда те еще даже не были людьми. Тогда я этого не знал, смотрел вокруг широко открыв глаза, но видел только густую пелену тьмы, окружающую меня. У кошек в темноте часто светятся глаза, но к моей Багире это не относилось. Во дворе послышался звук въезжающей машины, комната на секунду осветилась фарами сквозь щели в шторах и я увидел своего врага. Она спокойно прохаживалась неподалеку, в одночасье ставшая невероятно большой и ужасной. Весь ее вид говорил: «ничего, твоя палка не испугает меня, я выберу момент и снова брошусь». Вспышка погасла. От этого зрелища мне стало совсем не по себе, я едва не разревелся, но кое-как пересилил себя. Наше тихое противостояние длилось довольно долго. Наконец, кошке, видимо, надоело бездействие и она прыгнула. Я не видел, но все равно, каким-то шестым чувством, почуял ее движение. Ударил наугад и понял, что попал. Она отлетела, ударилась обо что-то, то ли о стул, то ли о ножку стола, злобно мяукнула. Я снова замер в ожидании атаки. Боль разозлила кошку и она, забыв об осторожности, бросалась еще несколько раз, но только единожды дотянулась до меня, оставив на моей ноге еще три царапины. Остальные нападения я отбил клюшкой. Под конец, я помню, меня даже охватил некий азарт, как бывает при какой-нибудь увлекательной игре. Было волнительно и весело. Страх прошел совершенно, боль почти не воспринималась, она была чем-то вроде непременной части игры, жестокой и крайне интересной.

Конец забаве положили родители, вернувшиеся из театра. Кошка, наверное тоже поняла, что игра окончена и спряталась. Свет включили сразу же после их прихода, словно кто-то решил для себя, что ничего интересного больше не будет и можно давать ток. О своих царапинах я что-то соврал, на том эта история и окончилась.

Но с тех пор, глядя в глаза кошкам, я всегда недоумеваю, как люди не боятся держать рядом таких опасных зверей. Поглядите в их узкие зрачки и на вас посмотрит оттуда хищник, если надо убивающий без жалости. Кошка — это дикое животное, которое только позволяет считать себя домашним. Очень люблю кошек.

Тогда-то, вероятно, я и вынес для себя нечто, что руководит мною до сих пор. Странное и непередаваемо сладкое чувство жизни на острие, истинной жизни, которую несут опасности, начинающиеся там, где кончается зрение. Скорее всего, я мог бы получить все то же самое или похожее, если бы прыгал с парашютом, занимался альпинизмом, подводным плаванием, работал в уголовном розыске, записался добровольцем на войну или еще Бог знает чем. Но все это как-то сложно, для этого нужны разные приспособления, экипировка, при этом надо обязательно работать в контакте с другими людьми, а у меня это выходит всегда из рук вон плохо. Не могу общаться с людьми. Ступор нападает, хоть разбейся. Может это оттого, что где-то в глубине души я не люблю людей и не вижу нужды в общении сними. Наверное поэтому и стремлюсь спрятаться от них там, где они почти не бывают.

Кстати, интернет мне нравится именно, как наименее личностный способ общения, наиболее «темный» что ли. Напечатанные на машинке или компьютере слова обезличиваются. Здесь нет ни почерка, ни цвета чернил, ни даже запаха, каким бы могла пропитаться бумага от пишущего. Нет даже ошибок, которые, тоже, в общем-то, могут сказать кое-что о написавшем письмо. Есть лишь голубоватый свет монитора, да черные червячки букв на экране. А каков способ доставки послания? По проводам, как по бесконечным темным пещерам, несутся орды электронов, гонимых магнитным полем, как дикие монгольские пастухи гоняли когда-то по степям бесчисленные конские табуны. В этом нет ничего человеческого — поля и электроны. Хороший способ спрятаться человечку, не умеющему говорить с живыми людьми. Хотя, как мне кажется, я — человек будущего. Со временем, как это ни печально, люди будут общаться друг с другом напрямую всё меньше и меньше. Все превратятся в одиноких и грустных человечков, которые никогда не смогут догадаться о своей грусти и одиночестве. Я то хоть, по крайней мере, знаю об этом своем уродстве.