Сильвен Жюти - Путешествие в исчезнувшие страны

Ждать выхода короля нам пришлось довольно долю, и все это время томительного ожидания было заполнено разговорами, каждый из участников стремился напомнить собеседникам о последних увиденных им одеяниях короля, о подмеченных там счастливых находках или неудачных выдумках, все старались предугадать, судя по последним аудиенциям при дворе, каким тенденциям в развитии моды король отдает предпочтение. Наконец прозвучал гонг, известивший собравшихся о прибытии короля, и воцарилась тишина. Двойные створки огромных дверей отворились, заиграла музыка, и король, выступая медленно и величаво, начал свое торжественное шествие по галерее, сопровождаемый пристальными взглядами его взволнованных подданных.

При появлении короля каждый из присутствующих тотчас же понял, что монарх был облачен в нечто никогда прежде невиданное, и осознание сего факта повергло всех не просто в изумление, а в оцепенение. Вообще-то всеобщее изумление в первые мгновения Великой Королевской Выставки было вещью обычной, но затем молчание тотчас же сменялось всеобщим оживлением, вернее, даже шумом, потому что в общий хор сливались все оценки и суждения, которые каждый не мог не позволить себе высказать по поводу роскоши королевского одеяния. По обыкновению, как только король ступал на ковер, устилавший галерею, так тотчас же со всех сторон начинали раздаваться восторженные восклицания, и над галереей надолго воцарялся гул, образовывавшийся от слияния голосов всех тех, кто почитал своим долгом выразить хотя бы шепотом свои чувства, испытываемые при виде нового платья короля. Каждый пытался соперничать с собеседником в уме и знаниях в своих комментариях, и каждый старался, чтобы «шепот» звучал чуть громче, чем шепот остальных. Разумеется, понять присутствующих можно: каким иным образом мог бы лучше отличиться перед королем любой из присутствующих, каким иным способом мог бы он ярче выделиться из толпы? Однако в тот день, когда я присутствовал на Великой Королевской Выставке (было это не утром, а ближе к полудню, потому что, как говорили, король, встававший задолго до рассвета, должен был потратить много часов на совершение торжественного туалета и на сложную процедуру облачения в новый костюм), однако в этот день, повторяю, к моему великому изумлению, после появления короля не раздалось ни шороха, ни звука, а ведь Пауан предупреждал меня, что я не должен удивляться тому оглушительному шуму, которым обычно сопровождается явление короля народу. Нет, на сей раз все было иначе! На сей раз появление короля повергло в оцепенение всех тех, кто имел честь и счастье присутствовать при сем событии, как придворных, так и простонародье, в оцепенение, вслед за коим вокруг воцарилась совсем уж мертвая тишина. Только после того, как монарх сделал несколько шагов по большой галерее (что заняло некоторое время, ибо король шествовал очень медленно, как я уже сказал, очень чинно и величаво), зрители сумели преодолеть свое изумление и выйти из оцепенения, после чего попытались как-то объяснить себе и причудливость королевского одеяния, и тот шок, который они испытали при виде него. Мне достаточно было быстро оглядеться, чтобы дать себе отчет в том, что люди вокруг меня пребывали не то чтобы в глубоком унынии, а в крайне угнетенном состоянии духа, и что эта зловещая тишина, сама по себе действовавшая чрезвычайно угнетающе и будившая тревогу, даже страх, явилась следствием того замешательства, той растерянности и того смятения, в которые они погрузились, узрев новый королевский наряд. Что касается меня, то, конечно же, на мой взгляд, король был одет весьма вычурно и странно, если не сказать, престранно, но ведь я не был уроженцем этих мест, не был подданным его величества, а потому я, хотя и знал, насколько важным почиталось в этой стране умение одеваться и вообще искусство одевания (до такой степени, что оно считалось первым среди всех искусств, наипервейшим среди всех видов человеческой деятельности и в какой-то степени повелевало страной и ее экономической жизнью даже больше, чем сам монарх), так вот, зная все это, я считал, что не вправе высказывать какое-либо суждение по поводу одеяния короля. Кстати, я нашел, что одеяние его величества, сколь оно ни показалось мне причудливым, странным, эксцентричным, нисколько не отличалось в этой эксцентричности от тех одеяний, что я мог видеть на картинах, украшавших галерею, на которых были запечатлены костюмы некоторых почивших в бозе монархов королевства Одевания. Но, разумеется, те, кто меня сопровождал, считали совершенно иначе. Эти люди уже загодя довольно долго просвещали меня насчет некоторых аспектов и проблем философии искусства одевания, о некоторых точках зрения, главенствовавших в прошлом и не имевших (по их мнению) ничего общего с точками зрения, превалировавшими позднее, причем не имевших ничего общего до такой степени, что теперь никто не мог взять в толк, каким образом совершался переход от одних к другим. И вот благодаря их наставлениям, благодаря той малой крупице знаний, которую я почерпнул из их лекций, я смог не столько понять, сколько ощутить (учитывая мою малую осведомленность и некомпетентность в данном вопросе), что новое одеяние короля имело мало общего с канонами искусства одевания, общепринятыми на тот момент. Нет, это было воистину не одеяние, а настоящая революция!

Мне будет крайне затруднительно самому хотя бы в общих чертах описать одеяние короля. Однако дело вовсе не в том, что у меня не хватило времени, чтобы внимательно его рассмотреть. Как я уже сказал, монарх двигался по галерее чрезвычайно медленно, почти незаметно, так что ему для преодоления первых метров потребовались не краткие секунды, а долгие минуты. Сначала я было подумал, что король двигается столь медленно потому, что к тому его обязывает торжественность церемонии; но нет, я ошибся, не она была тому причиной. Потом я понял, что даже если бы он того пожелал, он не мог бы идти быстрее. Он был принужден делать лишь мелкие шажочки один за другим и тщательно следить за тем, чтобы его движения были скоординированы с движениями доброго десятка его помощников, мужчин, женщин и детей, не считая карликов, которые, как мне поведал Пауан, скрывались под полами, воланами и многочисленными складками одеяния его величества. Нам пришлось отступить, податься назад, когда король проходил мимо нас, потому что с обеих сторон от него шествовали его приспешники, «вооруженные» шестами, при помощи которых они поддерживали поля его невероятных размеров шляпы; должен сообщить вам по поводу сего предмета одеяния короля следующее: шляпа эта была столь чудовищно огромна, что один из венчавших это сооружение «отростков» был подвешен к потолочной балке и скользил по ней благодаря тому, что тонкая, но, видимо, прочная веревка, прикрепленная одним концом к этому «отростку», была закреплена на балке в виде скользящей петли. Однако сама шляпа была столь тяжела, что одного этого ухищрения оказалось недостаточно, и когда король миновал то место, где мы располагались, я увидел, что за спиной у августейшего повелителя страны находился лакей, стоявший на табурете с колесиками и подпиравший затылок монарха, второй же лакей располагался за спиной первого и толкал табурет. Однако их обоих едва можно было заметить, так как здесь действовал некий фактор, называемый ученым словом «мимикрия», ибо они, одетые очень неприметно, буквально «сливались» с общим фоном одеяния короля и терялись между складок его не то плаща, не то накидки, в общем, того, что я назвал плащом или накидкой за неимением другого слова. Разумеется, название это нельзя было считать удачным, потому что, по сути, одеяние короля не было ни тем, ни другим; кстати, я видел, как оно выглядело, только, так сказать, с внешней стороны, но его «архитектура», то есть его внутреннее устройство, его внутренняя структура оставались мне неведомы и непонятны, но я был далеко не одинок, ибо даже люди, окружавшие меня, истинные одеванцы, прекрасно сведущие в искусстве одевания, настоящие эрудиты, признавались в том, что совершенно не способны в нескольких словах описать общую структуру королевского одеяния по той причине, что оно не укладывалось ни в какие привычные рамки и резко отличалось от общепринятых правил и традиций.