Андрей Воронцов - Называйте меня пророком

— Послушайте… — хрипло сказал Енисеев. — Не трогайте меня, моих близких… У вас будут неприятности… не с законом неприятности, его вы обойдете, а с вами самими… Никакие деньги не помогут. Я не только по названию пророк, тут кое-что еще, от меня не зависящее… Поверьте, я не подхожу для вашего клуба… Я не смогу быть вам полезен, я иначе устроен.

Пусть вы лучше Ефрема, лучше меня… Живите, как считаете нужным, со своими деньгами, которые не пахнут. Но оставьте меня в покое.

Владлен Константинович усмехнулся.

— Вы, как я вижу, предпочли бы какой-то промежуточный клуб, с пустячной работой по три тысячи долларов за сеанс, чтобы, так сказать, на елку взобраться и жопу не ободрать, но вы в этом клубе встретились с людьми из моего клуба и влезли в то, во что бы вам лучше не влезать. Поэтому я не могу вас отпустить просто так. Я, кстати, не заметил, что вы как-то иначе устроены. По-моему, это ваше заблуждение. Работали у Ступара с Борисом Михайловичем, сейчас довольно бодро предсказывали нам, чтобы мы, как вы выразились, дали по рогам Ефрему и его компании. Что изменилось? А, теперь вы знаете, что те же люди, которые поедут отбивать рога у Ефрема, вполне могли пристрелить Бориса Михайловича… Но ведь это проблема вашего незнания или, точнее, нежелания знать, и ничего больше. Поймите: так называемый промежуточный клуб — это клуб незнания. Вы уже не можете вернуться в него, если получили кое-какое знание. А неприятности… Я думаю, у нас будет куда больше неприятностей, если мы оставим вас в покое. Вы покинете нас с далеко не лучшими чувствами к нам, и это непременно скажется. Для вас мы навсегда останемся хуже Ефрема, независимо от того, полюбовно мы разойдемся или нет. А что такое сила вашей психической энергии, я уже понял, когда вы сказали, что это я хотел убить Бориса Михайловича. Нет, чем ближе вас держать к себе, тем меньше от вас будет неприятностей, я полагаю.

— Вы полагаете неправильно. — Енисеев встал. — Прощайте.

— До свидания, Илья Петрович, до свидания! Убежден, что мы еще увидимся. — Владлен Константинович нажал какую-то кнопку сбоку столика, за которым он сидел.

Из двери за спиной Енисеева вновь появились люди в масках.

— Не пытайтесь скрыться, — тихо добавил Павел Исаакович. — Специально следить за вами мы не будем, но разыщем вас без труда где угодно, если потребуется. Например, данные о том, что вами куплен билет на самолет или поезд, сразу поступят нам. Мы найдем способ проконтролировать вас, если вы сядете и на междугородний автобус. Не стоит искушать судьбу. И, конечно, о нашем разговоре не должна знать девушка, приехавшая с вами. И ваша жена тоже. Помните: чем больше они знают, тем менее безопасной становится их жизнь. Сама по себе огласка нас не очень страшит: мы от всего откажемся, а вы ничего не докажете. Но тогда останется один вариант развития событий: отдать вас в лапы Ефрема. И еще: если вы, паче чаяния, предпочтете тюрьму сотрудничеству с нами, вы в тюрьме скоропостижно умрете. А здесь столь же скоропостижно умрут ваша жена и родные. Если вы примете положительное решение, то бандитам можете отвечать что угодно — мы будем поблизости и быстро с ними разберемся. Вы на какое время сговорились с уголовниками?

Енисеев пожал плечами.

— Во сколько Илью Петровича посетили бандиты? — спросил Павел Исаакович у секьюрити.

— Они находились у него в квартире примерно с семнадцати ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль, — ответил старшой.

— Значит, через два дня в семнадцать ноль-ноль мы свяжемся с вами по поводу принятого вами решения.

— Куда прикажете доставить? — осведомился старшой. — Можем отвезти по домам.

С Енисеева и Елены сняли повязки. Микроавтобус сворачивал на улицу Руставели.

— Откуда взяли, туда и доставьте, — сказал Енисеев.

— Хорошо. И вот еще что. Вас обоих предупредили, что не надо предавать произошедшее с вами огласке, не так ли? Вы поняли, что последствия могут быть очень тяжелыми для вас обоих?

— И для вас. Ведь если ваших хозяев возьмут за жопу, то крайними окажетесь вы. У нас отвечают исполнители, а не заказчики. Разве вы не знаете об этом? Всё-таки в ФСБ работали.

— Нас не существует. Вы не найдете нас в том доме, где вы были, даже если сумеете разыскать его. А те, с кем вы разговаривали, никогда там не были и находились в это время в другом месте, что смогут подтвердить десятки человек. И «минивэна» этого не существует ни в одном из их гаражей. Не пытайтесь, кстати, запомнить его номер. Его тоже не существует.

Микроавтобус остановился.

— Возьмите ваши телефоны, ноутбук. До свидания.

Енисеев и Елена вышли из машины. Она тут уже унеслась, даже автоматическая дверь не успела захлопнуться. Номер, о бессмысленности запоминания которого говорил старшой, был заляпан грязью.

Они стояли на перекрестке, напротив общежития Литературного института: у райотдела милиции «несуществующие» похитители всё же не решились их высадить. Елена смотрела на Енисеева, который смотрел в сторону.

— Ну, что ты молчишь? — спросила она. — Говори, что это было.

— То же самое, что с Ефремом. Уровень другой, а так — никакой разницы.

— И эти хотят играть на тотализаторе?

Енисеев невесело рассмеялся.

— В общем, да. Только не на спортивном. Они хотят поиграть с судьбой.

— А меня они тоже угрожали мучить?

Енисеев склонился к ее уху.

— Слушай, я уверен, что они насовали нам в одежду «жучков», — прошептал он. — Эти люди куда опаснее Ефрема. Тем более что у меня есть свидетель, то есть ты. Не стоит говорить о них, пока не избавимся от микрофонов.

— Как же ты теперь будешь жить? И как я дальше буду жить?

Енисеев молчал.

— Я иду в милицию, — решительно сказала Елена.

— Иди.

— А ты?

— А я, оказывается, нахожусь сейчас дома, и всё это время находился, что подтвердит мой участковый.

— Ты больной?

— Нет, я цитирую то, что они мне сказали, и у меня нет оснований сомневаться, что они говорили серьезно.

— То есть, милиция на их стороне? — тоже перешла на шепот Елена. — Но ты же сам собирался завтра идти в милицию!

— Милиция всегда на их стороне. Нет, ты можешь идти, я не имею права тебя отговаривать. А мне теперь в милиции про кого рассказывать? Про них? Или про Ефрема с компанией? Или про тех и других? Нас отвезут к психиатрам. Потом тебя отпустят, а меня отправят в суд, где поменяют условный срок на реальный, чтобы я со своими способностями не расхаживал на воле и не соблазнял желающих получить предсказания в корыстных целях.

— Ты хочешь сказать, что не подтвердишь то, что я скажу в милиции?

— Я подтвержу только то, что ты расскажешь. Что нас возили за город в какой-то дом, а потом привезли обратно. А больше ничего говорить не буду. Я хочу быть эти два дня на свободе.