Рю Мураками - 69

– Пожалуй, мне в жизни никогда больше не придется испытывать такого напряжения, – дрожащими губами выдавил Накамура.

– Замолчи, идиот! – прошипел Адама.

У меня тоже горло пересохло. Хотя я вспотел, но губы были сухими, и в горле першило. Мы миновали учительскую, кабинет администрации, кабинет директора и замерли у главного входа. Большинство учеников именно отсюда входили в школу. Красной краской я написал большой иероглиф «Убить!». Накамура побледнел и спросил, не слишком ли я захожу со своими надписями. «Не болтай!» – прошипел Адама и указал на будку охранников справа от ворот. Охранников было двое: один старый, другой – молодой. Света в сторожке не было. Очевидно, они посмотрели телешоу «После одиннадцати» и легли спать. «Вы – трупы! Насрать на высшее образование!» – написал я с внутренней стороны главных ворот. Накамура начала бить дрожь. Он присел на корточки возле одной из колонн и ничем не помогал. «Это становится опасным», – прошептал мне на ухо Адама. При этом он сам облизывал губы, потому что нервничал. В школе, куда проникал только лунный свет, стояла полная тишина; ощущалось такое напряжение, что казалось, мы находимся на другой планете. А ведь совсем недавно мы шумной толпой носились по этим самым коридорам. Мы подняли Накамура на ноги, оттащили его подальше от главного входа к кабинету директора и с облегчением вздохнули, оказавшись подальше от сторожки охранников, и Накамура начал глубоко и часто дышать.

– Болван! – сказал я. – Отправляйся назад к бассейну.

– Дело не в этом, не в этом, – твердил он, и пот струился по его лицу.

– Не в этом? А в чем? – спросил я, но Накамура только тряс головой.

Адама потряс его за плечи.

– Скажи нам! В чем дело? Нам с Кэном тоже страшно. В чем дело?

– Я СЕЙЧАС ОБОСРУСЬ.

Почему у нас должно прихватывать животы из-за него? Чтобы подавить приступы смеха, мы с Адама катались по бетонному полу. Правой рукой я зажимал рот, а левой держался за живот, сдерживая икоту. От этого я хохотал еще сильнее: труднее всего удержаться от смеха, если пытаешься насильно его прекратить. Мы только продолжали хохотать и повторять «Сейчас обосрусь», и хихиканье вырывалось у нас из живота и поднималось до самого горла. Я закрыл глаза и попытался вспомнить самый печальный момент в моей жизни. Во втором классе средней школы родители не захотели купить мне игрушечный танк «Паттон». В это время у отца был любовный роман, и мать на три дня ушла из дома, младшая сестра попала в больницу с приступом астмы, голубь, которого я выпустил, назад не вернулся, на местной ярмарке я потерял все карманные деньги, на префектурном чемпионате наша футбольная команда проиграла. Адама обеими руками зажимал рот, но тоже не мог успокоиться. Я никогда не подозревал, что так трудно удержаться от смеха. Я пытался мысленно представить образ Мацуи Кадзуко: ее нежные белые руки, глаза, как у Бемби, удивительные очертания ее ног, – и спазмы сразу прекратились. Такова сила красивых девушек: они могут заставить тебя прекратить смеяться, околдовывают мужчин. Через некоторое время Адама тоже встал, вытирая пот с лица. Потом он рассказал мне, что в тот момент вспоминал трупы, обгоревшие после взрыва на шахте. Из-за того что ему вспомнились такие ужасные картины, он начал колотить Накамура кулаком по башке.

– Идиот! Я решил, что ты рехнулся! – сказал я, открывая дверь в кабинет директора.

– Накамура!

– Что?

– У тебя понос?

– Я не знаю.

– Можешь посрать прямо здесь?

– Говешка уже выползает из жопы.

– Делай это вон там.

– Что? – удивился Накамура, и челюсть у него отвисла, поскольку я указывал пальцем на СТОЛ ДИРЕКТОРА. – Я не могу этого сделать.

– Поговори еще. Это будет тебе наказанием за то, что ты заставил нас смеяться и нас едва не раскрыли. Будь мы настоящими герильеро, убили бы тебя на месте.

Накамура готов был разрыдаться, но мы с Адама не отставали. Заливаемый лунным светом, Накамура взобрался на директорский стол.

– Можете не смотреть? – жалобным голосом попросил он, стягивая штаны.

– Если соберешься громко пердеть, лучше прекрати, – прошептал Адама, зажимая нос.

– Прекратить? Когда полезет, я уже не смогу остановиться.

– Прекратишь! Не хочешь же ты быть исключенным из школы?

– А мне нельзя пойти в туалет?

– Нельзя!

Белый зад Накамура покачивался при лунном свете.

– Не получается. Я слишком напряжен, и ничего не выходит.

И в тот момент, когда Адама произнес: «Напрягись!», вместе со сдавленным криком Накамуры из его зада раздался звук, напоминающий треск прорвавшегося насоса.

– Заткни очко бумагой! – прошептал Адама, наклонившись к уху Накамура.

Но остановиться тот уже не мог. Звуки были ужасно громкими и казались бесконечными. Я покрылся мурашками и обернулся, чтобы посмотреть на сторожку охранников. Если нас выгонят из школы из-за дерьма, мы станем всеобщим посмешищем. Но охранники не проснулись. Накамура подтер зад ежемесячником Ассоциации директоров повышенных школ префектуры Нагасаки и, довольный, улыбнулся.

Другая группа к тому времени почти закончила баррикадировать дверь на крышу проволокой, столами и стульями. Отаки сказал, что нам следовало бы лучше воспользоваться сварочным аппаратом.

На крыше оставались только Нарусима и Масугаки. Закрепив проволокой дверь снаружи, им нужно было по веревке спуститься к окну третьего этажа. Со школьного двора мы наблюдали, как они это делают. Мы не особенно волновались за Нарусима, поскольку он был членом альпинистского клуба.

– Что будем делать, если Масугаки свалится? – спросил Отаки. – Нужно подумать уже сейчас.

– Вызовем полицию и убежим, – принял решение Адама. – Если мы попытаемся ему помочь, нас всех заловят.

В отличие от Нарусима, Масугаки раскачивался на веревке. Фусэ заявил, что его не удивит, если Масугаки обоссался. Когда я рассказал им о революционном опорожнении желудка На-камурой, все начали хвататься за животы и хохотать.

В конечном счете Масугаки благополучно спустился. С крыши свешивался флаг.

«Сила воображения побеждает силу власти!»

Мы молча стояли, глядя на флаг.

В шесть утра мы с Адама сделали семь звонков: в городские отделения газет «Асахи симбун», «Майнити симбун», «Ёмиури симбун», в два газетных агентства и в радиокомпании NHK и NBC.

ОБЪЯВЛЕНИЕ О СОВЕРШЕННОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ.

«Мы, члены радикальной организации „Ваджра“ сегодня утром, еще до рассвета, забаррикадировали Северную школу в Сасэбо, являющуюся оплотом государственной пропагандистской машины». Таким был первоначальный текст, но из-за нашей неопытности получилось что-то вроде: «Эй! Мы хотим сообщить, что кто-то забаррикадировал Северную школу в Сасэбо». Благодаря нашему оповещению, СМИ узнали о баррикаде и граффити раньше, чем охранники, учителя, ученики и жители окрестных домов.