Ваграм Мартиросян - Глупый человек

«Какого года?».

«Этого».

«Вряд ли американская статистика применима к армянским поэтам, но даже если ты и прав, то ты до этих пятидесяти восьми и четырех десятых все равно годков пятнадцать не дотянул».

«Может, я умер как советский человек, но воскрес как гражданин свободной Армении?».

«Как советский человек ты не умер».

«Значит, я умер как человек, а как гражданин еще живу».

Она повернулась, чтобы уйти.

«Погоди, — окликнул я ее, — я могу привести и другие подтверждения того, что мог попасть в число мертвых… хоть и жив».

Никаких подтверждений у меня, собственно, не было, просто мне стало как-то обидно: что если Смерть уйдет, а Бога я так и не найду? Я подумал, что, может, стоит упомянуть опухоль, которая около двух лет назад выросла у меня на левом боку? Но мерзавка точно читала мои мысли.

«Нет у тебя никаких подтверждений. То, что выросло у тебя на боку, — обыкновенный жировик, доброкачественный, к тому же он уже рассасывается. Меня не проведешь».

Она повернулась и ушла.

Всего этого я девушке не рассказал.

— В общем, мы расстались.

— Но вы же сказали, что она что-то воскликнула.

— Воскликнула: «Э-ээ…», потом повернулась и ушла. Видимо, просто хотела показать, что от нее не убежишь, — промямлил я.

— Какая невероятная история!

Вдруг какая-то женщина средних лет встала со своего места, быстро подошла к двери в глубине пещеры, дверь отворилась, и женщину втянуло внутрь.

Мы с девушкой переглянулись.

— Оттуда же никто не выходил, — сказала она испуганно.

Если она ждала, что я ей что-то объясню, то напрасно — я понятия не имел, что происходило внутри.

Какое-то время мы сидели молча. Черты ее лица нравились мне все больше и больше.

— А почему вы решили подняться на Арагац, если не были уверены в том, что Бог здесь?

— А куда еще мне было подниматься? Был период, когда я думал, что Он в Норвегии. Страна, о которой ничего не говорится в новостях, а значит, там спокойствие и достаток. Но потом я подумал, что стоит немного вникнуть — и станет ясно, что… Страны, они ведь как яйца: снаружи и не поймешь — сырые они, вареные или тухлые. Уж не знаю, мое это уравнение или кто другой придумал, но это правда.

Я хотел сказать — «сравнение». Что это со мной творится?

— Ясно, — произнесла девушка безразличным тоном, — но какое это имеет отношение к Арагацу?

— Ну, первым делом я подумал об Арарате. Но гора-то, как известно, в Турции. Вот и остался Арагац.

Было очевидно, что мой ответ ее не удовлетворил, но добавить мне было нечего.

— Ну а ты? — я сообразил, что надо бы поинтересоваться и ею. — Ты знала заранее место, где обретается Бог?

— Конечно. Я пошла в церковь, зашла к священнику в исповедальню и сказала, что у меня к Богу есть огромная просьба, но я хочу обратиться к Нему лично, чтобы быть уверенной, что Он ее исполнит. Священник пытался меня отговорить, но, когда увидел, что это бесполезно, все подробно объяснил. Правда, все произошло не так быстро. Все, кого я ни спрашивала, либо прикидывались, что ничего не знают, либо лукавили, чего-то недоговаривали. Я поднялась со стороны Бюракана, даже в поселок зашла. В местном магазинчике ко мне подошла какая-то бабка, уборщица, наверное, впрочем, по вашим описаниям очень напоминавшая ту старуху, которая повстречалась вам. Ну, и говорит мне: мол, доселе ни змея на брюхе своем не доползала, ни птица на крылах своих не долетала, сяк же ты, девочка, сюда добрела?

— Сяк? — переспросил я.

— Да, «сяк». «Сяк ты сюда добрела? Или тебе сам черт не брат?» Я говорю: бабуль, мы здесь еще прошлым летом отдыхали. Но она сказала, что не помнит такого. И вообще не помнит, чтобы после смерти Виктора Амбарцумяна кто чужой на летние каникулы в Бюракан поднимался, тем более молодая девка. Я спросила у нее — какие дороги отходят от сельской площади. Она говорит: «Одна в Тифлис ведет, другая — в Ереван, ну а третья — гедан-гялмаз». Ну, я сразу смекнула, что она-то мне и нужна.

— «Гедан-гялмаз» по-турецки значит ушедший не воротится.

— Еще старуха предупредила меня, чтобы я остерегалась закусочной «Хаш на высоте 3250 м», там, мол, кругом полно пьяных мужиков. Ну, я ее и обошла за версту. Только, что самое противное, из-за этого мне пришлось идти по наполовину подтаявшему снегу. Никогда не знаешь — удастся сделать еще один шаг или провалишься по пояс. Хорошо еще, я набрела на родник, выпила воды — и усталость как рукой сняло. Погодите-ка, что значит «ушедший не воротится»? Наш священник ничего такого не говорил. Я передам Богу свою просьбу и вернусь в Ереван.

Я намеревался поступить точно так же, поэтому встал с каменной скамьи и сказал:

— Давай-ка подойдем и поглядим, что там в витрине написано. Может, это какая-то памятка, которую надо заранее прочесть? Мы часто пренебрегаем подобными вещами, а потом оказывается, что упустили важное.

Напротив витрин стоял низенький столик, на котором лежал пожелтевший номер «Работницы», а рядом — свеженький «Vogue». Я хотел было поведать девушке о советском журнале, но удержался: сам терпеть не могу, когда люди хвастаются своими знаниями, которыми обязаны исключительно своему возрасту.

В самой же витрине была вывешена сказка Туманяна «Глупец». В кратком изложении.

Глупец

Жил когда-то бедный человек, и сколько он ни работал, сколько ни мучился, по-прежнему оставался все тем же бедняком.

Как-то раз, вконец отчаявшись, решил он: пойду-ка я найду Бога, разузнаю, сколько мне еще так мыкаться, да и попрошу для себя чего-нибудь.

По дороге человек этот встречает волка, красавицу и дерево.

а) Волк просит:

— Скажи ему, что живет на свете один голодный волк, днем и ночью рыщет он по полям и по долам в поисках пищи, да ничего не находит, сколько же еще ему голодать? Коли создал, отчего не кормишь?

б) Девушка спрашивает:

— Куда направляешься, братец?

— Да вот, иду к Богу.

Девушка умоляет:

— Когда увидишь Бога, скажи, что живет на свете девушка, молодая, здоровая, богатая, только нет ей радости, не может никак найти свое счастье — что же с ней будет?

в) Дерево жалуется:

— Скажи Богу, что ж это такое? Выросло я на берегу чистой воды, но зимой и летом стою сухим, когда же мне суждено зазеленеть?

Человек находит Бога, встает перед Ним и говорит:

— Добрый день.

— С добром пожаловал, — отвечает Бог. — Чего ты хочешь?

— А того хочу, чтобы ты всех равной мерой мерил, а не так, чтобы одному счастье, а другому — ненастье. Я вот сколько ни мучаюсь, сколько ни тружусь, а все никак досыта не наемся, а многие, кто и вполовину моего не работают, живут себе в достатке и спокойствии.

Бог говорит, что даст человеку его счастье, он вскоре разбогатеет, пусть, мол, идет себе и пользуется на здоровье. А остальным велит передать: