Клас Эстергрен - Джентльмены

Итак, я оказался в доме, где прошло детство братьев Морган, в темной двухкомнатной квартире на Брэнчюркагатан, где одна из комнат почти всегда была закрыта — детская, полная старых вещей Генри и Лео. По какой-то необъяснимой причине Грета не трогала эту комнату, оставив в ней все по-прежнему. Там царила очень странная атмосфера. На стене над кроватью висела циновка — для защиты бледных обоев. На циновке — фото мальчиков в детстве, Чарли Паркера, Ингемара Юханссона, [64] Ингемар Юханссон — шведский боксер, абсолютный чемпион мира 1959 г. «Битлз» и «Роллинг Стоунз». На полке из мореного дерева стояло множество моделей самолетов, машин и кораблей, старые учебники, детские книжки и фотографии. Одна из фотографий изображала счастливую семью в середине пятидесятых. Барон Джаза — точно такой, каким я видел его в сериях фото времен расцвета шведского джаза, Грета в красивом платье, наверняка сшитом в швейной мастерской у Мариаторгет, Генри с распухшей щекой, явно после тренировки в клубе «Европа», и Лео, похожий на загадочную птичку.

На письменном столе у кровати стоял старый неуклюжий радиоприемник «Филипс» из Голландии, подаренный Лео дедом, рядом — аквариум, медленные пузыри в котором были единственным признаком жизни в комнате.

Комната была своего рода музеем, памятником братскому союзу, так и оставшемуся мечтой матери. Каждая вещица, казалось, могла что-то рассказать об одном из братьев. Вещи несли на себе печать братьев Морган, нестираемые отпечатки их пальцев — казалось, они и сами сидят где-то в комнате, прячутся под кроватью, навсегда объединенные оставленными в этой комнате вещами.

Когда Генри вошел в свою старую комнату, я стоял, уставившись в аквариум. У илистого дна вдруг пошевелилась размытая тень, словно призрак прошлого.

— Это одна из самых старых аквариумных рыбок в мире, — похвастался Генри. — Или, по крайней мере, в Стокгольме. Кажется, в Бромме есть лещ, который старше. Этой рыбине, во всяком случае, семнадцать лет, не меньше.

— Рыба Лео?

— Да, ему ее подарили, когда он был еще подростком — если мне не изменяет память. — Генри бродил по комнате, перебирая вещи и время от времени хмыкая, и наконец нашел фото счастливого семейства конца пятидесятых. Он ткнул пальцем в снимок и принялся рассказывать все, о чем я уже и так догадался. Я терпеливо слушал: ему это и в самом деле было нужно. Я никогда не видел Генри Моргана таким серьезным: едва ли не сжав зубы, он ходил по комнате и рассказывал о вещах, наполнявших его старую комнату. На каждой вещи были отметки, о каждой отметке он мог поведать целую историю. Мальчишеские комнаты с годами стареют. Как и сами мальчишки.

Рождественский обед оказался вкусным, как и положено обеду в самом начале рождественских праздников, пока угощение не приелось. Генри пел застольные песенки, водка грела и радовала. Грета со временем забыла об отсутствии Лео или, по крайней мере, сделала вид — подобное случалось не впервые.

После ужина нам вручили десять кило студней и паштетов, колбас и ветчины, салатов и селедки, и нам осталось лишь принять все это с благодарностью. Грета не хотела, чтобы мы голодали — и с такими запасами голод нам точно не грозил.

На лестнице Генри вспомнил, что хотел заглянуть к Вернеру, как обычно на Рождество.

— У него не все дома, у Вернера. Но ему нравится, когда его навещают.

— Это просто ужасно, — сказала Грета с таким печальным видом, который бывает только у матерей. — Не понимаю, что сделалось с нашими мальчиками.

— Не волнуйся, мамуль, — отозвался Генри. — Им нужно только немного покоя, и все будет хорошо. Обещаю.

Грета улыбнулась и молча расправила передник.

— Да, да, — кивнула она. — Чему быть, того не миновать. Спасибо, что пришли. — И, не меняя серьезного тона, процитировала старую стормёнскую пословицу: — Хорошо повеселились, сказала старушка, похоронив мужа.

Мы пожелали ей счастливого Рождества и ушли. На первом этаже Генри позвонил в дверь Хансонов. Два коротких звонка — как обычно. Прошло не меньше минуты, прежде чем мать Вернера открыла дверь. Она казалась очень усталой и напряженно улыбалась.

— Здравствуй, Генри, — глухо произнесла она. — Давно не виделись.

— Ровно год, — ответил Генри. — А Вернер дома?

— Вернер?.. Нет, Вернера нет дома, — сказала старушка, но ей не поверил бы даже малолетка.

— У него теперь свое жилье? — удивленно спросил Генри.

— Н-нет, иногда он живет здесь, а иногда у друзей, знакомых.

— Ясно, ну, передавайте ему привет, пусть даст о себе знать.

— Обяза… — В этот момент из комнаты послышались грохот, стон и возня. — Счастливого Рождества, и спасибо, что зашел. — Дверь захлопнулась.

Генри вовсе не удивился, только горестно покачал головой.

— Ужасно, ужасно, — вздохнул он. — Вернер сидит взаперти, пьет и решает классические шахматные задачи. Черт возьми, у него котелок варит лучше всех в этом городе. Но он как ребенок, сидит в углу. До него теперь не добраться.

Мужчина-Вернер, который когда-то был мальчиком. Мальчика защищали от этого страшного мира, теперь же мир защищали от взрослого Вернера. Так жестоко обошлась с ним судьба.

Однажды утром в дневном расписании Генри оказался всего один пункт: «Рождественская уборка». Учитывая площадь квартиры — более 200 квадратных метров — можно было смело планировать уборку на несколько дней, если браться за дело основательно. Снять и выбить каждый ковер, натереть воском полы и так далее.

Мы начали сразу после завтрака; Генри возмущался способностью Лео пропадать всякий раз, когда дома требуется его помощь. Работа пошла бы ему на пользу. Генри принялся выколачивать ковры, а я носился по квартире со старым, видавшим виды пылесосом «Нильфиск» — так мы провели утро. Затем мы принялись за шкафы, библиотеку и гардеробы, которые нам предстояло очистить от паразитов, если таковые обнаружатся.

В сервировочной длинным рядом стояли гардеробы, которые служили только для хранения старого хлама — изучение такого рода отложений может отнять у археолога несколько лет жизни. Генри утверждал, что предпринимал пару попыток, но безуспешно. Там хранились одежда деда Моргоншерны, одежда его супруги, обувь и шляпные картонки с письмами плюс еще несколько ящиков мелочей. Генри предупреждал, что, войдя в гардероб, можно застрять надолго, до того любопытные вещи попадаются там иногда.

Именно в одном из этих гардеробов я и нашел автомат. Нижний ящик одного из комодов был заперт, и мне стало интересно. В связке ключей, висевшей на кухне, кроме ключей от чердака и подвала, было множество прочих, которые, казалось, не подходят ни к одному замку — так бывает со всеми связками. Генри орудовал палкой для выколачивания ковров во дворе, поэтому я стащил связку, вскоре нашел ключ от ящика, открыл его, и в нос мне ударил запах нафталина вперемешку с запахами жира и масла. Я поднял кусок джутовой ткани и увидел старое оружие, которое застыло внутри холодной змеей.