Анна Козлова - Люди с чистой совестью

— Когда-нибудь, — сказал он, бессистемно дергая руками, — мы передадим это мировоззрение нашим детям.

Китаец тактично намекнул, что не прочь уйти в свое общежитие.

Его благодарно проводили. Особенно рассыпался Валера, впавший в наркоманическую говорливость.

— Очень любопытна ваша судьба, — трещал он, жестикулируя, — это ведь просто эпоха. Вот, чем вы занимались до этого? Как попали в Россию? Вам здесь нравится?

— Не очень, — ответил Бо Юм Бэй.

— Ну, кому ж здесь понравится? — пробасила Ирка.

— Знаете, в Китае еще хуже, — обрадовал общество Бо Юм Бэй.

— Я занимался переводами китайских поэтов, — добавил он уже на пороге. До сих пор многое помню.

— Прочитайте, прочитайте! — возликовал Валера.

— С удовольствием, — откликнулся китаец с обескураживающей готовностью:

Стихотворение было настолько неожиданным, что как-то разом всех отрезвило.

— Как называется? — опомнился Валера.

— Ночью расстаюсь с другом, — Бо Юм Бэй улыбнулся, — а сегодня — утром расстаюсь.

Он ушел.

Следом ушел Рыбенко. Ирка по традиции осталась спать.

Допивая выдохшееся шампанское, Валера подумал, что понял одну очень важную вещь. Вернее, две важные вещи, которые есть в жизни: любовь к мужчине и любовь к женщине. И та и другая того стоят. Мужчина и женщина по природе своей двойственны, противоположны и парадоксальны. Каин и Авель живут в каждом из мужских яиц и в каждой из женских грудей. И стремятся они к агрессии, господству, в общем, к гражданской войне. И для тела, и для страны не выдумаешь судьбы хуже, чем противостояние этих частей. Когда ты молод, самое время выбирать или, по меньшей мере, принять роль арбитра в споре своих мятежных составляющих. Если твоя левая половина будет уважать правую, и наоборот, проблемы не возникает — конфликт назреет, когда одна начнет скрывать свои тайные помыслы от другой.

Если это помыслы совпадают — великолепно. Если нет — тебе же лучше.

Единственный способ спастись от самоистребления — наслаждаться. Наслаждаться одновременно и той, и другой своей половиной, или, другими словами, наслаждаться Сомнением, насколько это возможно. Со временем и вполне безболезненно один из братьев возьмет верх над другим, но тогда, старик, заговорил он сам с собой интонациями Рыбенко, ты уже получишь кресло в Думе, станешь независимым, у тебя будет крутая тачка и охуенный дом, в котором ты сможешь метаться, как тигр в клетке.

Спикер оказался выше, чем он думал.

Общим обликом он напоминал какого-нибудь случайного персонажа из серии «Астерикс» «Киндер-сюрприза». С обвисшими, протабаченными усами, гепатитной кожей и неожиданным круглым пузцом под демократической кожаной курткой, к которым он питал слабость.

Собственно, подумать времени не оставалось.

Старый, без всякой жеманности уже педераст подвел Валеру к спикеру со словами:

— Извините, Андрей Михалыч, это — молодежка!

— Ух, — яростно отозвался Андрей Михайлович, — наше будущее!

С этими словами он схватил Валеру за лацкан пиджака и поволок по коридору.

Шедшие навстречу люди подобострастно разбегались — путь их, как запоздало понял Валера, лежал в кабинет Владимира Ивановича.

Наглая секретарша выпрыгнула из-за стола, чтобы угодливо приоткрыть дверь приемной.

Не обращая на нее ни малейшего внимания, спикер ворвался в кабинет, который Валера про себя называл «джунглями» и рухнул на кожаный стул.

Он ослабил узел галстука и тяжело вздохнул. Владимир Иванович по такому случаю галантно отсутствовал.

— Дай воды, — попросил спикер.

Валера пугливо бросился к стеклянному подносу, на котором стояли бутылки с минералкой.

— Не, не, — спикер предостерегающе выставил руку, — стакан не надо.

Он выпил воды и заметно повеселел.

— Ну, чего, эмче, — сказал он, задорно улыбаясь, — давай, рассказывай, кто ты и чего тебе надо? Это, знаешь, девчонки в Интернете так пишут. Мой «МЧ». Молодой человек называется.

Валера улыбнулся.

— Володькин зять? — вдруг уточнил спикер.

— Да, да, — поспешил ответить Валера, — я…

— Нормально, нормально… Десантура своих не бросает, — перебил Андрей Михайлович.

— Семь минут, — добавил он, взглянув на какие-то очень скромные, но крутые часы, — укладывайся.

Валера молчал.

Андрей Михайлович снова припал к бутылке, после чего произнес:

— График, на хуй…

У Валеры была заготовлена огромная речь. Так ему посоветовала Даша, рассуждая в том смысле, что вряд ли ему удастся поймать спикера в ближайшее время.

— Я очень устал, — вдруг сказал Валера.

— Еб твою мать, — тут же отозвался Андрей Михайлович, — устал он. Ты тока начинаешь, а потом, знаешь, какой пиздец наступит? Да ты не знаешь. Я тебе в отцы гожусь, эмче, так вот, если бы ты был моим сыном, ну, или племянником каким-нибудь, и пришел бы то ко мне, и сказал. Дорогой мой папа, Андрей Михалыч, или дядя там, смотрю я на тебя и сам хочу в таком роде. Я бы послал тебя матом, — завершил свою мысль спикер.

— Да ну что вы… — пробормотал Валера.

— У меня жизни вообще нет, — разоткровенничался Андрей Михайлович, — ни хуя нет. Ты как вообще, женатый?

— Да, — отозвался Валера.

— А, ну, да, — спикер почесал затылок, — на Володькиной этой девке. Я ее знаю, приходила. Красивая девица! Такая, знаешь, у нее татаро-монголськая составляющая мощная.

— Да, — поддержал Валера. — Глаза красивые. Раскосые чуть-чуть.

— Да… — сказал спикер. — Такая она, вся, как говорится, гламурная. — А Володька перед ней — дурак.

— Чего у тебя там, — снова глянув на часы, спросил Андрей Михайлович, — смета, что ли?

— Да, — Валера услужливо протянул листок.

— Без гондонов? — спикер смерил Валеру ироничным, но в то же время веселым взглядом. — Я эти, знаешь, файлы, так называю. Гондонами.

— Без гондонов, — оскалился Валера.

Смета содержала какую-то невероятную сумму — спикера это, впрочем, совершенно не смутило.

Он достал из нагрудного кармана ручку и размашисто расписался.

Протянул листок Валере.

— Все нормально, — сказал он, почему-то отдуваясь, — я подписал, дальше тебе Володька расскажет, куда с этим идти.

— Спасибо, Андрей Михайлович, — с чувством произнес Валера.