Сенаторов А. / Логвинов О. - Аскетская Россия: Хуже не будет!

С Дядей Мишей знаком лет десять, но до сих пор не представляю ни его возраст, ни род занятий, а спрашивать все как-то неудобно. Вроде бы он на пенсии. Одевается в один и тот же потрепанный костюмчик и походит на обычного выпивоху. Но не все так просто. Проницательному человеку в его взгляде откроется глубокое понимание действительности и полное отсутствие страстей, свойственное философам. Картину, правда, несколько портит (или дополняет) неизменная бутылочка пива «Пролетарское», без которой я его почти никогда не видел.

Суть соседской философии можно понять из немногословных диалогов, происходивших каждое утро, когда я, спеша в институт, встречал его на лавочке около дома в обнимку с «Пролетарским».

– Как дела, дядь Миш?

– Пока бутылка в руке, какие могут быть дела? Вот если ее нет, тогда уже думай, как ее достать.

– Дядь Миш, новости смотрели? Местных чиновников опять в бане со шлюхами застукали!

– Все пустое, – спокойно отвечал дядя Миша, показывая на только что допитое «Пролетарское».

А один раз он выдал интересный монолог, который я, не обладая в то время профессиональной журналисткой привычкой все записывать, не зафиксировал. Так что передаю, как помню. Речь зашла о пиве.

Пиво появилось много тысяч лет назад на восходе цивилизации и, хотя и представляется непосвященным обычным алкогольным напитком, на самом деле является разумной субстанцией, готовой к симбиозу с человеком. Оно проводник высших смыслов и абсолютная квинтэссенция бытия, альфа и омега, инь и ян, начало и конец всего. Истина открывается только через пиво, но очень немногие на протяжении всей истории дошли до этого. Человек в жизни пребывает в двух состояниях: когда у него есть пиво и когда он пива лишен. Первое состояние устойчиво, в нем обретается самодостаточность, спокойствие и счастье. Второе неустойчиво, единственная цель в нем – любыми средствами перейти в первое.

С начала времен люди испытывают какой-то дискомфорт, мучаются, чего-то ищут: власти, денег, славы, пресловутого высшего смысла. Но еще ни один человек не преуспел на этом пути, то есть не стал навсегда и бесповоротно счастлив. А все потому, что никто не был готов принять единственно правильную жизненную философию – философию пива. Если бы люди открыли свои сердца пиву, человечество обрело бы, наконец, абсолютное счастье. Не было бы войн, болезней и страданий. Единственная цель властей состояла бы в обеспечении населения пивом. Высшая добродетель – поделиться пивом с ближним, а добывать священный напиток нечестным путем недостойно. Это и есть форма совершенного государства. А всякие там коммунизмы, капитализмы и демократии – от лукавого это все. Пиво гораздо выше этих, хм…, понятий.

Тогда у меня надолго отвисла челюсть. До этого разговора я считал соседа недалеким пивным алкоголиком, хотя он и вызывал у меня сочувствие, казался добрым и отзывчивым. Но с тех пор я его зауважал и стал считать философом, правда, не могу сказать, что подобную философию разделяю – сам-то почти не пью.

В редакции «Лихобоз» я отсутствовал не более пятнадцати минут, но назвать прием теплым было нельзя.

– Тебя только за смертью посылать! – завопил редактор. – Ты о людях подумал? Ждут же!

Шефа поддержали подчиненные:

– Да! У меня вот речевые обороты не берутся, а статью на весь подвал забацать надо!

– И у меня тоже не взялось!

– Вот видишь, что ты творишь, – редактор покачал головой, – ладно, давай допинг сюда!

Я выставил на стол две бутылки «Вкусной» и литр «Запивки». Поляна к тому моменту была накрыта: по соседству с немногочисленными папками и бумагами ждали своей участи бутерброд с колбасой, порезанный на нужное число кусочков (меня не учли), и такое же количество пластиковых стаканчиков. Заветный эликсир был разлит по ним с космической скоростью, и не успел я оглянуться, как редактор поднял свой фужер со словами: «За творчество!» Коллектив дружно прокричал «Ура!», и огненная вода разлилась по организмам пишущей братии. Только когда труженики пера начали расходиться по рабочим местам, умиротворенный редактор указал мне перстом на дверь – зайди, мол, завтра, дам тебе еще один шанс, хотя человек ты, похоже, не творческий.

Но возвращаться в творческую обстановку желания не возникало. Оставался последний шанс – рекламное агентство. Там-то должен витать незримый дух рождения шедевров. Я представлял, как войду в красивое здание, меня встретит девушка модельной внешности, которая томным голосом попросит немного подождать. Я сяду на кожаный диван, рядом будут валяться свежие выпуски модных журналов. Нескольких минут хватит, чтобы пробежаться по их заголовкам. Девушка принесет мне ароматный кофе и пригласит на собеседование. Мы мило пообщаемся с HR-менеджером, который непременно отметит мой красный диплом. От этих мыслей я невольно заулыбался. Говорят, приятен не столько конечный результат, сколько сам процесс.

Однако моим мечтаниям не суждено было претвориться в жизнь. Общение с потенциальным работодателем проходило в парке. Дама постбальзаковского возраста с полурастаявшим мороженым, видимо любящая (нет, не мать) хорошо покушать, встретила меня с улыбкой, так и не встав со скамейки, что было вполне допустимо. Ее одежды напоминали простыни, в которые заворачивались римские трибуны, а пышный растрепанный парик смотрелся довольно вульгарно. Прочитав мои мысли, рекламщица выпалила прокуренным голосом: «Надо же из толпы выделяться! Такие, брат, времена! Это раньше всех под одну гребенку чесали, а теперь в свободной стране живем. Вот и обособляемся как можем, не хочется серой массой быть». Она кивнула в сторону проходящей парочки белых воротничков, ищущих, где бы отведать бизнес-ланч. Я устроился на скамейке и подумал, возможно, меня проверяют на стрессоустойчивость. Мама рассказывала, что сейчас на Западе модно проводить так называемые агрессивные собеседования, на которых кандидата подвергают ощутимым психологическим нагрузкам: кричат, задают неудобные вопросы, ставят в неловкие ситуации. Пожалуй, происходящее со мной можно было охарактеризовать подобным образом. Я был готов ко всему... Кроме того что это не агрессивное, а самое обычное собеседование.

– У нас, по правде говоря, офиса нет. Да и зачем нужны все эти пыльные столы, стулья и другая многофункциональная рухлядь? А эти однообразные помещения, разделенные перегородками? Как могут в них рождаться шедевры? Не для того жил Диоген, чтобы мы гнили в комфортабельных каменных бараках!

Речь женщины меня впечатлила. Действительно, история знает случаи создания гениальных произведений в самых обычных и даже спартанских условиях. Но, несмотря на красноречие собеседницы, я все-таки пытался возразить: