Марина Аромштан - Жена декабриста

Что тебе надо?» И взмахнет рукой, воздвигая между нами стену — прозрачную, гладкую, ледяную стену. Без единой человеческой трещинки, без единой вмятинки, чтобы зацепиться. Я закричу — громкогромко— в надежде, что он услышит. Но голос мне подло изменит, исчезнет, растворится в воздухе — как когда-то…»

— Ася, смотрите, пожалуйста, под ноги! Я не могу вас поддерживать. У меня обе руки заняты. Не хватало, чтобы вы рассыпали коробки.

Сережи не было.

— Ася, вы предупреждали Сергея о встрече?

Невнятное движение плечами — как у паралитика,

не владеющего собственными конечностями.

— Кто-нибудь звонил Сереже? Нужно узнать, ждать нам его или нет.

— Давайте начинать. Опоздает чуть-чуть — ничего страшного. Это ж не партсобрание, в конце концов.

— Все-таки нужно позвонить и уточнить, насколько он задерживается.

Юлька выходит в коридор, к телефону, и через пару минут возвращается. Лицо у нее совершенно растерянное:

— Его нет.

— Но вы попросили передать, что мы его ждем?

— Его вообще нет. Он вчера улетел. В тундру.

— Юля, — Мария Ильинична даже раздражается немного, — какая тундра? У Сережи сейчас сессия.

— Людмила Александровна тоже так сказала. И вообще мне показалось, что она плачет.

Влад бросает на меня быстрый недобрый взгляд. А Мария Ильинична идет звонить опять — и теперь уже отсутствует очень долго.

Он встретил маму из санатория и сказал, что через три дня улетает: оформился разнорабочим в геологическую партию. Для него редкостная удача — вот так, сразу, попасть на Север. Это примерно там же, где когда-то жила бабушка, — чуть выше, если смотреть по карте. Почти историческая родина. Обсуждать нечего. И не надо никому звонить — по крайней мере, до его отъезда. Он напишет сразу, как только доберется до места. И еще просит ничего не трогать в своей комнате.

Людмила Александровна никогда раньше его таким не видела.

— Ну, что жена декабриста, довольна? Доигралась? Все по плану?

Влад смотрит неприязненно. Что б он сказал, если бы знал всю правду?

Он стал обращаться со мной подчеркнуто грубо. Он и раныие-то не был особенно вежлив. Но теперь мягкая насмешка и веселое заигрывание исчезли. Их сменили злая ирония, приказной тон и короткие колкие взгляды. И я не противлюсь, не возражаю, не хочу что-нибудь изменить. Я нахожу в этой грубости болезненное удовольствие. Вдруг открылось, что Влад сильно привязан к Сереже. Что он переживает и мучается в попытках понять, что же произошло.

И эта привязанность Влада заставляет меня чувствовать родство с ним, словно мы оба — члены тайного братства.

И вот я с несвойственным мне смирением семеню с ним рядом, почти задыхаясь. А он специально шагает широким шагом, чтобы я не успевала. А может, он просто занят своими мыслями, не имеющими ко мне отношения: думает, что скажет при встрече Сережиной маме.

Людмила Александровна пригласила нас в гости — на день рождения Сережи.

— Думаю, вам следует сходить. Вы ведь общались с Сережиной мамой, давно ее знаете. Я? Нет, у меня дела. И я вряд ли гожусь в утешители. Я не вижу в этой ситуации ничего сверхординарного. Человек принял решение — вполне рациональное и понятное: это поможет ему приобрести опыт, связанный с будущей профессией. Что касается моего отношения к его отъезду, я его не одобряю. Здесь, на мой взгляд, есть более важные дела… Но у Сергея очень невнятные внутренние установки. И в последнее время он демонстрировал полную мешанину мыслей…

— Людмила Александровна, здравствуйте! Мы вас поздравляем. С днем рождения сына. — Юлька вручает букет.

— Ой, ребятки! Заходите, заходите, пожалуйста! — Людмила Александровна, невысокая, ясноглазая, с маленьким пучочком просто уложенных волос.

Раньше мне не приходило в голову внимательно вглядываться в ее лицо. Почему сразу понятно, что это Сережина мама? У них даже глаза разного цвета. Сережка сероглазый. А у Людмилы Александровны глаза большие, карие. Рисунок губ? Форма носа? Что-то неуловимое, печать общей жизни на лицах.

— Всем построиться в шеренгу. Аська, носочки на линию! Сейчас все делаем так: «Трам-пам- пам!» Подождите. Размычались. Я махну рукой, а вы — «Трам-пам-пам!»

Влад вытягивается — насколько позволяет его привычная сутулость, делает знак рукой и торжественно-медленно извлекает из сумки подарок. Мы организуем музыкальное сопровождение.

Людмила Александровна смущенно улыбается и принимает подарок.

— Поскольку прямой адресат в настоящее время отсутствует, подарком придется воспользоваться вам. А приедет — поделитесь. Ну, раскройте же. Мы сгораем от нетерпения в ожидании поощрения.

Людмила Александровна освобождает подарок от обложки — копия «Мастера и Маргариты». На этот раз рисковал Миша — у него на работе есть ксерокс, я допечатывала испорченные страницы, а Влад создавал переплет. На самом деле этот переплет и есть главный подарок. Сама книжка уже сто раз прочитана и выучена наизусть.

— Ребятки! Владик! Спасибо большое! Лее вот сюда поставлю — на видное место, под стекло. Чтобы сразу видно было, как войдешь.

Чтобы он сразу увидел, когда войдет.

— Ну, проходите, рассаживайтесь. Я тут все приготовила— согласно полученным инструкциям. Сереженька мне подробно написал, как и что сделать. Бутерброды со шпротами, салат оливье. И еще просил, чтобы я конфетки накатала. Из детской смеси

«Малютка». Это его любимые. Он даже когда сладкого совсем не ел, по праздникам просил меня эти конфетки сделать.

Там, в коридоре, пока возились с подарком, было еще ничего. А теперь дом в своей злопамятности напустил на меня всех домовых — с острыми коготками, с мелкими остренькими зубами, с болезненными иголками. И я чувствую легкую тошноту и головокружение.

— Асенька, что-то вы бледненькая сегодня? Или мне кажется?

— Кажется, Людмила Александровна. Она нормальная— активна и бодра. Садись и ешь «Малютку».

— Ой, смотрите! Сережка! Совсем молоденький!

Юлька с радостным удивлением разглядывает фотографию над столом.

— Это он с одноклассниками, в конце десятого класса.

Раньше этой фотографии гут не было. Но я ее знаю. У меня есть похожая. Только ракурс чуточку сдвинут: веселая компания в штормовках, все слиплись в одно общее пропахшее дымом тело и страшно довольны жизнью. Сережка на первом плане, присел на корточки в обнимку с рюкзаком.

— А это же Ася!

— Ты, что ли? — Впервые за много дней Влад смотрит с любопытством.

Да, это я. В самом центре, в обнимку с тем, кто слева. А тот, кто сзади и справа, пристроил у меня на плече свою голову. И мне почти девятнадцать.

— Ты гляди-ка!