Канта Ибрагимов - Дом проблем

Сколько же в нем материала! Знал Кнышевский своих «родственников», своих друзей-партнеров-сослуживцев. Как грабят страну! Какая богатая и какая несчастная Россия и ее народ! «Итоговый протокол» — печальный, и неужели «выбора» нет?

Копался Мастаев долго. Есть электронные носители. Есть оригиналы документов, но в основном — копии. Многое Ваха понять не может и не хочет. А вот одно выяснил — Галину Деревяко на даче не Кнышевский убил, а родной брат. Этот чиновник, как выразился Больной Ленин, Мастаеву «не по зубам». И он дотошно изучает дело «Бога» — Божков Борис Савельевич, он же Вейсброд — врач-психиатр. В конце восьмидесятых — начале девяностых сам попал в психушку. Согласился сотрудничать с органами (был смотрящий, вот когда Мастаев его избил). С 1995 года — главврач психоневрологической лечебницы и клиники. Освоил за рубежом специальность по трансплантации человеческих органов. С тех пор за мощными стенами клиники с военизированной охраной пропало немало чеченских боевиков, российских офицеров, бизнесменов и бомжей всех мастей. А сколько детей и молоденьких девушек?.. Однако это все, понятное дело, не задокументировано официально, это в основном изыскание Кнышевского, к которому приложен обширный материал — досье, подтверждающее диверсифицированный бизнес Божкова. А это не только медицина — процветают.

Мастаев мог грубо, по-ленински, как советовал Кнышевский действовать. Но лучше подстраховаться, к тому же он никогда не был за границей. И поэтому позвонил агенту Натана Захарова:

«Компания «Захаров и партнеры» хотела бы пролонгировать с вами договор поставки компьютеров на будущий год. Я бы хотел подписать контракт в Вене. Если это возможно, в преддверии Нового года. Заодно отдохнуть в Альпах. Прошу сделать визу. А до этого, пожалуйста, приезжайте срочно в Москву, обсудим кое-какие детали. Предоплату гарантирую».

«11.11.1918 г. «Тов. Вейсброд, [199] Вейсброд Б. С. (1874–1942) — член РСДРП с 1904 г., с 1917 г. — комиссар лечебных учреждений. С 1922 г. — главврач Второй Градской больницы. Репрессирован. вы оказались в Вене. Если можно (если у вас хорошие связи и прочее), попробуйте выручить мою библиотеку из Poronin (Galisien) (жил под своим именем): я ее оставил, как и вещи свои, в 1914 году там, на даче, должен был я доплатить 50 крон; теперь дал бы 100 000 000, если бы выручил библиотеку. Но это лично.

Тут же приписано: «Точнее — Больной Ленин! С приветом!» и австрийский телефон, и «Конфиденциальность в ваших интересах».

К этому, как бы новогоднему посланию приложены диск с материалами и несколько фотографий и документов. И все это отправлено нарочным в бывший дом Кнышевского в Вене, где ныне праздновать с новой семьей — молодая жена и двое детей — остановился Божков-Вейсброд.

Как определил Кнышевский, а Мастаев это тоже знал, Божков «трус и мерзавец», но такая реакция — он тут же позвонил, голос по-прежнему тонкий, правда, не властный, и срывается на истеричный писк:

— Это шантаж! Я сейчас позвоню в полицию.

— Заодно и своим подельникам — министрам и генералам в Москву, — советует Мастаев, — которых вы предавали, продавали и будете продавать.

— Кто вы такой?

— Мастаев. Ваха Мастаев, по-вашему — Вождь. Вы меня вспомнили? Я ваш бывший пациент.

— То-то видно — дурак набитый!

— Да, справка «о невменяемости» у меня есть. Небось, и вы были в комиссии. Так что я перед законом невиновен. К тому же чеченец. Тут и политикой попахивает. Так что звоните в полицию, а я еще материалы представлю.

— Что вы хотите?

— Встретимся в кафе, напротив вашего, точнее отобранного у вашего друга Кнышевского, дома. В пять.

Если бы не голос, то Мастаев сразу бы не узнал Божкова: до того располнел, но на вид не постарел — холеный, ухоженный, правда, сейчас бледный, чувствуется — трусит. И руку не подал, и сел как-то бочком:

— Вспомнил я вас, вспомнил, — процедил он. — Жалко.

— Жалко, что не добили? — рассмеялся Мастаев.

— Один вопрос, — прошептал Божков и склонился поближе. — Кто из клиники «заложил»?

— Закладываете вы, — очень громко сказал Мастаев. — И Отчизну, и друзей, и сослуживцев, и даже бывшую жену.

— Не шумите. Тут не принято так громко говорить. Вот вам, — он положил перед Вахой пухлый конверт.

— Что это? Взятка? Откупаетесь?.. Сумма обозначена в письме.

— Хе-хе, — попытался выдавить улыбку Божков. — Так там Ленин предлагает 100 миллионов Вейсброду.

— Правильно, — так же любезен Мастаев. — Только теперь, благодаря вам, Ленин-то больной. Помочь надо, срочно!

— Да вы что?! Действительно, больны. Столько нулей? Я и не представляю. Это в рублях?

— А ваши счета разве в рублях?

— У меня нет счетов!

— Как нет? Их так много, вы, наверное, запамятовали? Мы вам поможем, — Мастаев положил перед собеседником пачку документов. — Если мы не ошиблись, то это все ваши оффшоры, ваши подписи и ваши личные сбережения.

Трясущимися руками Божков схватил бумаги, придвинул к лицу. Казалось, он готов их съесть:

— Кто это «мы», кто с вами? — он словно хотел спрятаться за этими документами.

— Мы добрые люди, которые всего за десять процентов награбленного, по-мусульмански — закят — жертвоприношение, спишем все ваши грехи и долги перед всеми.

— Где гарантии?

— Гарантию выдаст ваш друг Кнышевский, когда вы его выпустите.

— Что? Это невозможно! Я требую.

— Молчать! — перебил Мастаев. — А то я прямо сейчас, как узаконенный вами дурак, начну вас избивать. Это не Россия, в полиции, может, разберемся? Надеюсь, вы помните, как я ногами мочу.

— Вы что? С ума сошли? Садитесь, не привлекайте внимание, — липкий пот на лице Божкова, он очень бледен, руки трясутся. — Давайте поговорим. Дайте подумать.

— Думать надо было раньше. И болтать более не о чем. Одно излишнее движение, и материалы по электронке пойдут по многим адресам, в том числе и вашим друзьям, а оригиналы вашего досье в банке. Так что исполняйте быстрее. Вот счет для перечисления. А Кнышевского освободить.

— Как?

— Вам виднее. Срок — десять дней. Вот мои координаты в Москве, — Мастаев, вставая, бросил перед врачом визитку, и склонившись к уху: — А жить, небось, хочется? И дети малые. Казалось, рай на земле? Но не вы Бог, вы про Бога забыли.

Все-таки в изворотливости и догадливости Божкова сомневаться не приходилось.

Ну и что он сделает рядовому доктору Зинаиде Анатольевне? Только попросил ее написать диагноз Больного Ленина: «подозрение на опухоль в головном мозге».

Магнитно-резонансного томографа в клинике нет — пациентов, если надо, возят в другую городскую больницу. Больной Ленин должен быть здоровым. Вот и повезли его на обычной машине «скорой помощи», как положено, водитель, сопровождает доктор Зинаида Анатольевна и тот самый тучный охранник, который накануне старый Новый год водкой с пивом отмечал, от ерша зевает. А пациент, то ли сам сбежал, то ли ему помогли бежать. В общем, сам Божков об этом инциденте узнал, находясь в тяжелом состоянии в госпитале — гипертонический кризис. Несмотря на это, он, взволнованный, позвонил первым делом зятю Кнышевского, а ведь в милицию не позвонишь, — сама милиция Кнышевского давно ищет.