Канта Ибрагимов - Дом проблем

По одной, Дибирова пыталась бежать через окно. Спрыгнула на телефонную будку, с нее упала и сломала ногу. По другой — наследил на крыше телефонной будки Якубов Асад, не дозвонившись, он пытался постучать в окно Марии. А вот дворничиха Мастаева, мать Вахи, утверждает, что видела, как в такой мороз Мария в одном платьице бежала со двора. В итоге, уже оказавшись на проспекте Победы, она упала, поджидавший ее Якубов Асад с друзьями хотел Марию поднять, она вскрикнула от боли, тут же милицейская сирена. Горе-жених, сам же милиционер, первым бежал.

Позже, уже лежа в больнице, Мария призналась матери, что в принципе ей что Альберт, что Асад — оба не любы, да Якубов, вооруженный изворотливостью советского кладовщика, ее просто «купил»: позвонит и на фоне красивой классической музыки твердит, как он любит Чайковского, Баха, Моцарта, и в этом провинциальном Грозном одинок.

Виктория Оттовна понимает наивность дочери: сама в юности была такой, и ее интеллигентный отец не пошел вопреки воле дочери. Так она стала Дибировой. А вот отец Марии вроде прожил всю жизнь вне Чечни, а деспотичным горцем остался: как только выписалась дочь из больницы, удовлетворил он повторную просьбу премьера, выдал Марию за Альберта Бааева…

Наверное, Ваха Мастаев не переживал бы так из-за замужества Марии, если бы не предшествующие и последующие затем события.

Видимо, отцу Марии Юше Дибирову как-то стало известно, что Мастаев все время крутится около больницы. Однажды, возвращаясь на рассвете с очередной гулянки, он встретил в подъезде уборщицу.

— Слушай, — не удержался Дибиров, — огороди мою дочь от ухаживаний твоего сына.

Мать Вахи, с виду женщина робкая, тихая, сама она и не одобряет выбора сына, понимает — не пара, да в тот момент этот жилец приволок с пригородных дач шматки грязи на ботинках и не обращает внимания на ее труд, наоборот, с претензиями. Да к тому же о ее сыне!

— Я думаю, — выпрямилась Мастаева, и сама свой голос не узнает, — внимание моего сына — честь для любой девушки, тем более такой.

— Что ты несешь?

— «Несешь» ты — грязь, со всего свету.

— На то ты уборщица!

— Да, уборщица, — чуть ли не подбоченилась Мастаева. — Зато мой сын освящен и не ублюдок, как некоторые.

— Что?! — был бы очередной скандал, да тут открылась одна дверь на лестничной клетке, вторая сверху, выскочила на шум Виктория Оттовна, затащила супруга в квартиру.

Вроде бы на этом все улеглось, только сановные обитатели «Образцового дома» возмущались, что все неурядицы от новых жильцов.

Позже, уже весной, был, как всегда в апреле, коммунистический субботник. Вахе поручили почистить фасад дома. И только сейчас, протирая металлический лист, он увидел, что сверху мелкая надпись «Жильцы дома борются за звание» густо закрашена, а ниже крупно позолотой выбито «Образцовый дом» и черной краской приписано — проблем. Это Ваха в очередной раз стер. И тут мать настоятельно сказала:

— Заодно и то, что в подъезде, выскреби.

Оказалось, что стирать гораздо труднее, чем писать. Повиснув на одной руке, другой Ваха уже уничтожил «Мария» и ближнее к себе «люблю», как в подъезде движение. Он повернул голову, и надо же такому случиться — Мария в сопровождении матери и брата возвращаются из больницы, в руках девушки сумка, выпала, звук треснувшей посуды, и тут же Мастаев полетел вниз, прямо на перила.

— Ты не ушибся? — бросилась к Вахе Виктория Оттовна.

Мастаев от боли губу прикусил, превозмогая боль, побрел к выходу.

— Может, врача? — беспокоилась мать Марии.

— Был заика, теперь и вовсе онемел, — усмехнулся Руслан, а вслед крикнул: — Беги в больницу, как раз в женской палате койка освободилась, не зря ведь ты там околачивался!

Два вечера Ваха держался, на третий дрожащей рукой набрал телефон Дибировых, на его счастье подошла сама Мария. Он и бросить трубку не смог, и сказать ничего не может, а она, видимо, догадалась.

— Ваха, это ты?

— Э-э-э, — он, как обычно, запнулся.

А она с упреком и с какой-то смущенной интонацией:

— Ты стер надпись сам или?..

— Ты можешь выйти? — вдруг прорвало Мастаева.

— Да, завтра в семь вечера у летнего кинотеатра, — она резко бросила трубку, то ли ее оборвали.

А на следующий вечер он до девяти простоял на условленном месте. Придя домой, услышал от матери: кто-то несколько раз звонил, молчал. Ваха бросился к аппарату: телефон Дибировых ни в этот вечер, ни в последующие не работал. Окно Марии наглухо зашторено. Вскоре состоялась свадьба Марии и Альберта. Все было с размахом, в общем, торжество.

Никогда в жизни не унывавший Ваха погрустнел, погрузился в себя, совсем замкнулся. Как ему казалось, его беда усугублялась тем, что даже мать его не пожалела. Он чувствовал себя очень одиноко. Но у него была одна потаенная мечта: хотя бы раз с глазу на глаз увидеться с Марией. Он знал, что это случится: хоть и на разных этажах, да в одном доме живут, о неизбежности этой встречи и мать сына предупреждала:

— Эта Мария наших порядков не признает и особо не чтит, но ты должен знать, что она отныне чужая жена, и не только здороваться, даже смотреть в ее сторону не смей. Мы слабые, значит, всегда виноваты будем.

Ваха это понимал, да сердцу не прикажешь. И не то чтобы он искал встречи, наоборот, он этой встречи боялся, молнией пробегал по двору. Однако это случилось, и самым неожиданным образом.

Ранним утром во двор приезжает мусоровоз. С тяжелыми мусорными баками матери нелегко, эту работу всегда делает Ваха. Начало лета. Свежо. Прохладно. Обильная роса увлажнила газоны. Над кронами деревьев и верхними этажами слойка предрассветной дымки. Зачирикали воробьи, ласточки залетали. И, словно из-за тумана, рядом появилась Мария, исхудавшая, осунувшаяся. Она виновато улыбнулась, словно не умеючи, пакет с мусором осторожно положила в бак, а в другой руке большие диски, она их теперь обеими руками прижимает к себе, смотрит на них и словно выносит приговор:

— В этом «Образцовом доме» образцовую музыку не понимают и не любят. Впрочем, не только здесь, — она осторожно поставила стопку пластинок у бака и как-то торжественно им сказала: — Отныне тут наше место, — как и пришла, тихо стала уходить.

— Как твои дела? — что пришло на язык, ляпнул Ваха.

Она едва улыбнулась:

— Зря ты стер надпись «Дом проблем», — словно в тумане растворилась Мария, будто навсегда.

Как, действительно, носителей всемирных ценностей отнес Мастаев эти пластинки в свой чуланчик. В «Образцовом доме», как в небольшой деревне, все об этом, может быть, знали, да промолчали бы. Вот только сам Ваха повод дал: у кого-то взял в долг и, значительно переплатив, достал модный проигрыватель, и пару вечеров колонки на ступеньки — классику в массы.