Канта Ибрагимов - Дом проблем

Понятно, что между Мотей и немцем возник роман. И если Мотя с содроганием ожидала окончания строительства, то пленный, видимо, только об этом и мечтал, и когда срывался график поставки стройматериалов, да к тому же он не мог одолеть трудный русский язык, то офицер частенько сокрушался: «О дом проблем, русский — проблем». На что Мотя отвечала: «Русский — не проблема, а вот дом — точно проблема, закончишь — выпорхнешь».

Так оно и случилось: пленный, сдав дом, уехал, пообещав за Мотей вернуться. Дабы Мотя не очень сокрушалась, ее определили в помещение обслуги, или, как его назвали, в чуланчик дома, и Мотя стала уборщицей, надсмотрщицей, да и всем остальным при доме, который гордо назвали «Образцовый дом». При этом никаких церемоний, а тихо вывесили над центральным подъездом металлическую табличку — «Образцовый дом». И наверняка смотрели вдаль, ибо хоть и положено было везде помещать атрибутику СССР — герб или серп и молот — здесь ничего, только цвет красный, чтобы всем видать.

Казалось бы, раз речь идет об «Образцовом доме», то стоило бы акцентировать внимание на элите, что проживает в нем. Однако в том-то и дело, что эта элита незаметна: так, уходит — приходит, часто меняется, а тетя Мотя всегда и везде. Именно тетя Мотя объявляет, когда хочет, субботники и воскресники. И попробуй кто не выйди — будет шум, жалоба в обком и далее. И только поэтому при «Образцовом доме» образцовый двор, точнее — чуть ли не райский, тенистый сад, в котором абрикосовые, черешневые и яблоневые деревья, виноград, цветочная клумба у дома и изящные скамейки — просто произведения искусства, на которых по вечерам любит сиживать тетя Мотя. И все жильцы с ней очень вежливо, даже с поклоном заискивающе здороваются. А как же иначе, ведь живем в СССР, в самой свободной прогрессивной социалистической стране, которая вот-вот окончательно и бесповоротно построит коммунизм, где будут все равны. А это гарантировано Конституцией страны, где прописана полная демократия посредством выборов. А выборы всех уровней в СССР почти каждый год. И никто не удивлен — раз и кухарка может возглавить государство, то почему бы тетю Мотю не поставить ответственной за выборы в «Образцовом доме», дабы знать не зазнавалась.

Вот так, с чувством собственного достоинства и ответственностью за судьбу страны, ходит тетя Мотя по всем квартирам, повестки на выборы раздает, а потом не раз напоминает:

— Вы не забыли о выборах? Не ошибитесь! И с утра, с утра, покажем организованность и порядок!.. А после, после, как положено, по-советски погуляем.

Гуляла она действительно с размахом, допоздна, и всем говорила одно и то же, что Грозный для иностранцев закрыт, и ее любимый немец приехать не может, да и она на посту, уехать не может, «Образцовый дом» без нее зачахнет. Эта «не-судьба» звучала и на рассвете на весь сонный двор, когда тетя Мотя, как штык, выходила на службу и под каждый взмах метлы причитала:

— Что за город? Дыра! Что за дом? Тюрьма! Какой, на хрен, «Образцовый дом»? Сукой буду, ведь это «Дом проблем» — ни жениху сюда, ни невесте туда! Жизнь, как эта пыль, ушла!

Бывало, что какой-либо новый жилец, большой начальник, раскрывал окно и командным тоном приказывал:

— Перестаньте шуметь, люди еще спят.

— Что?! — прорезывался агитационный голос тети Моти. — Гляньте, где солнце, а вы еще дрыхнете, буржуи, перевертыши. Из-за вас американцы на пятки наступают, уже на Луну высадились. Ух! Сталина на вас нет! Заплыли жирком! Суки! Тунеядцы, — и еще похлеще.

Неизвестно, что в истории «жениха и невесты» сочинительство, а что — нет, да факт в том, что тетя Мотя, которая до этого дальше магазина ни разу за много-много лет не отлучалась, вдруг неожиданно умчалась в Москву. Встречалась ли она там со своим немцем или нет — тоже неизвестно. Но событие это отразилось на судьбе «Образцового дома».

Дело в том, что в те две недели, пока тетя Мотя отсутствовала, в ее чуланчике поселился какой-то неизвестный тип; очень худой, невысокий мужчина средних лет, в обветшалом костюме, с нездорово-мрачным лицом, постоянно с папиросой во рту, который всем, улыбаясь, представлялся «дворник Митрофан», но при этом его светлые глаза вроде бы не улыбались. Дворник он конечно же был никудышный, так, кое-что уберет, а все остальное время, даже порою ночью, сидит себе на лавочке, по сторонам беззаботно глядит, газетки читает, курит.

А когда тетя Мотя вернулась, а вернулась она вся нарядная, помолодевшая, почему-то грустная, Митрофан так и остался у нее в чуланчике. Они вроде и не поженились, во всяком случае никаких церемоний не было. Однако очень скоро, даже раньше положенного, уже немолодая и действительно тетя Мотя родила болезненного ребенка, на что некоторые злословили — от немца, да мальчик вскоре умер. Но эта семья жила тихо, мирно, и тут раскол.

Митрофан (тогда его фамилии никто не знал) — мужчина не броский, не завидный. Он ничем особенным не занимался. Поговаривали, что Митрофан служил во флоте, шел по политчасти — уже капитан 2 ранга и был на хорошем счету. Да одна беда — пил. Был слух, что во время очередного запоя он совершил какой-то проступок. Его исключили из партии, он был долго под арестом. И по ходатайству высоких чинов, его то ли военный трибунал оправдал, то ли он получил срок условно. В общем, в Грозный он прибыл как в ссылку, вроде как в наказание. И видно было, что он еще ожидал своей дальнейшей участи.

За все время проживания с тетей Мотей он ничем, тем более плохим, себя не проявил: не пьянствовал, во всяком случае, этого никто не видел, даже когда тетя Мотя была пьяна. Словом, вполне прилично можно было его охарактеризовать. Да вновь женщина, прямо над чуланчиком — овдовевшая Архипова. Кстати, секретарь обкома, и не просто так, а по идеологии, у которой сыновья чуть ли не ровесники Митрофана, и она постарше тети Моти будет.

Так вот, этой Архиповой Митрофан, просто по-джентльменски, вначале помогал сумочку с продуктами поднести. Потом уже сама Архипова с балкона стала Митрофану приветы посылать, потом позвала домой лампочку заменить. И тут выяснилось, что Митрофан, как никто, политически подкован, почти наизусть, вплоть до страниц, знает ПСС Ленина, у них идейное родство. И Архипова только его зовет что-то починить на даче. Потом они вместе летали в Москву, и не раз. И после очередной поездки вернулся не Митрофан, а солидный мужчина в галстуке, в костюме. Выяснилось, что наконец-то справедливость восторжествовала: Кныш Митрофан Аполлонович восстановлен в партии, и ему доверили какой-то очень важный пост. Понятно, что такой ответственный человек не должен жить в каком-то чуланчике. Но в «Образцовом доме» пока что свободных квартир нет. И тогда Архипова поступила по-большевистски: она потеснилась и поселила Кныша в своей квартире.