Кэти Гласс - Будь моей мамой. Искалеченное детство

Десять минут спустя дверь открылась, и вышла Эми. Она сосала палец, а на пижаме было мокрое пятно.

И я обрадовалась (вот насколько странной и запутанной стала наша жизнь!) появлению Рега и Эми, ведь это значило, что какая-то часть «обычной» Джоди вернулась к ней.

Каждый новый день подводил нас все ближе к следующему визиту Джоди в Хай Оукс, а ее состояние тем временем балансировало между чем-то похожим на летаргию и вспышками ненависти, так что сочувствие и строгость приходилось проявлять попеременно, иногда даже в течение одной минуты. Мне нужно было разобраться и с собственными чувствами по поводу ее отъезда, но в то же время не дать своим детям упасть духом. Меня как будто тянули в разные стороны.

Наступило утро среды, и мы вновь отправились в Хай Оукс, на этот раз собрав все необходимое для ночевки Джоди. Она радостно подергала колокольчик за шнурок. Дверь открыли Бетти и Рон, которые посоветовали мне попрощаться как можно короче, но в действительности у меня и выбора-то не было. Джоди я совершенно не интересовала, все ее внимание и вся симпатия мгновенно перенеслись на Бетти.

— Пока, Джоди, — сказала я ласково. — Желаю приятно провести время. Увидимся завтра утром.

Она ничего не ответила, а на мое желание обнять и поцеловать ее на прощание ответила резким отказом. Бетти ободряюще улыбнулась мне, как бы говоря «не принимайте на свой счет», но это не уменьшило ощущения того, что меня отвергли. Мы с Джоди были неразлучны целый год, и все то, через что мы прошли, тесно связывало нас — так мне казалось. Непросто было видеть, как она поворачивается ко мне спиной и без всяких раздумий уходит с кем-то. Это не было ее виной. Ее неспособность к привязанности — лишь еще один признак разложения ее личности, вызванной жестоким обращением. Это я была нормальной, не она, и я должна была быть благодарной за возможность любить и тосковать. Однако на обратном пути я остановилась, чтобы выпить чашку крепкого кофе, просто посидеть в тишине, собраться с мыслями.

Когда я вернулась, был уже почти вечер. Я приготовила ужин, вымыла посуду и просто упала на диван перед телевизором.

На следующий день, хорошо выспавшись, я вернулась за Джоди. Но насколько благополучным было наше первое посещение, настолько неудачным оно было в этот раз. Рон отвел меня в сторону, на крыльцо, и рассказал:

— У нее случилось несколько истерик, что было вполне предсказуемо. Бетти пришлось немного осадить ее, когда она набросилась на одного из наших ребят. Но не беспокойтесь, мы обязательно отреагируем на это происшествие. Мы абсолютно готовы к этому.

На постоянное проживание Джоди нужно было переехать через пять дней, и теперь меня это смущало.

— Может, нам стоит немного отложить, дать ей время привыкнуть?

— Нет, — категорично ответил он. — Чем дольше мы будем тянуть, тем сильнее она запутается, это я знаю на собственном опыте.

Мы вошли в холл, Бетти и Джоди вышли из игровой комнаты. Джоди была невеселой.

— Что ты здесь делаешь? — ворчала она. — Почему ты никогда не разрешаешь мне веселиться?

— Пора домой, Джоди, — терпеливо ответила я.

— Но я хочу остаться. Почему мне нельзя остаться?

Эго была прежняя Джоди, с ее необъяснимыми переменами в настроении и крайностями в поведении.

— Скоро ты сможешь совсем остаться здесь, но не сегодня, ладно? Пойдем, нам пора.

Рон и Бетти усадили ее в машину и принесли сумку.

Почти всю ночь мы не спали. Джоди была напутана и уверена, что в ее комнате кто-то был. Наутро я была без сил, но мне то и дело названивали люди, которые так или иначе имели отношение к делу

Джоди, все жаждали новостей и организовывали последние встречи. Приехала попрощаться Салли. Теперь ее отчет был закончен — непосредственная работа с Джоди подошла к концу. По тому, что она объяснила Джоди, я поняла, что Салли необыкновенно привязалась к ней. Какая сложная, должно быть, у нее работа: всегда с кем-то прощаться. Но Джоди так и не вспомнила, кто такая Салли, и велела ей «проваливать».

Джилл приехала на следующий день и привезла Джоди подарок для ее новой комнаты — украшение в виде китайской кошки. Джоди понравилось, и она даже сказала «спасибо».

Теперь, когда Джоди уезжала от меня, участие Джилл в ее деле тоже прекращалось, так что она захотела просто попрощаться с девочкой как следует. Не только потому, что Джилл была добрым человеком — хороший социальный работник обязательно простится со своим воспитанником, если знает, что больше с ним не увидится. Ребенок, который всегда в переездах, постоянно встречает на своем пути новые лица, попросту сбивается с толку, если люди исчезают из его жизни без объяснений, он чувствует себя еще более одиноким, и его характер портится еще больше. Поэтому, когда дети покидали мой дом, у меня всегда были посетители и небольшой прощальный вечер.

— Прощай, Джоди, — сказала Джилл, уходя. — Удачи тебе!

— Попрощайся с Джилл, — сказала я, и Джоди покорно помахала ей рукой. Но стоило ей уйти, как Джоди швырнула кошку на пол и разбила ее на кусочки.

Днем позвонила доктор Берроуз, сказала, что хочет повидать Джоди в последний раз перед докладом в суде, но, к моему облегчению, добавила, что хотела бы перенести это на момент, когда Джоди уже переедет в Хай Оукс, чтобы и это включить в рапорт.

Последним посетителем, за два дня до переезда, была Эйлин, которая примчалась с опозданием больше чем на час и даже не извинилась. Но она не прощалась, поскольку и дальше должна была продолжать работать с Джоди, — она приехала просто для составления справки об успехах ребенка. Мне было жаль, что единственным человеком, который останется в контакте с Джоди, будет тот, кто меньше всех заботится о ней. Но что я могла с этим поделать?

— Хочешь туда поехать? — спросила она равнодушно. — Будешь жить с другими ребятами, своими ровесниками.

— Я их всех убью! — взревела Джоди, распаляясь. — Я им всем головы поотрываю! И твою! Ты, чертова корова.

Эйлин отказалась от кофе и через пятнадцать минут (как обычно) ушла. Наверное, я ее больше не увижу — кто-то другой, возможно, информировал бы меня по вопросам следствия, но что-то мне подсказывало, что Эйлин не тот случай. И мне стало немножко легче от того, что наши общие дела закончены. Я проводила ее, и она повернулась с беспечным и милым выражением лица:

— Пока. — И никаких слов благодарности мне за то, что я делала для Джоди за прошедший год, и никакого представления о том, что эта девочка с трагической судьбой как-то да связала нас.

— До свидания, Эйлин, — сказала я. Если кому и нужен был самый лучший соцработник, так это Джоди, но, возможно, все остальные — доктор Берроуз, Салли, Джилл и я — сделали все, чтобы компенсировать это равнодушие.